Год лягушки - стр. 22
– «Поэт-декадент, воспевший бледные ноги», – вопросительно поднял на меня глаза: – Шесть букв, последняя «в».
– Брюсов, – кротко отозвалась я.
Переложив конверт из правой руки в левую, Фиш взял ручку и вписал слово в клеточки.
– Подходит!
Выйдя за дверь с прижатым к сердцу заветным конвертом, я в который раз спросила себя, останусь ли я без зарплаты в тот день, когда не смогу разгадать нужное слово? И в который раз не нашла ответа…
– Предлагаю по случаю падения на наши головы золотого дождя сходить пообедать в «Иль Ристоранте», – сказала я, распечатывая конверт и заглядывая внутрь.
Предчувствие меня не обмануло – конверт был полон сторублевок, потертых и мятых.
– А тебе не кажется, что разумнее было бы немного поголодать, чтобы побольше съесть на Гангренином дне рождения? – ответила Аглая.
– Я пока вообще не уверена, пойду ли я на этот праздник жизни. Уж больно велик соблазн провести хотя бы один будний день, не созерцая Гангренину физиономию.
– Господи, да кто тебя просит на нее смотреть? – удивилась Аглая. – Там народу будет до фига, мы с тобой отсядем от нее в самый дальний угол, навернем салатиков повкусней, рыбки какой-нибудь красненькой, икорки там, осетринки!
– Ты и меню знаешь? – поразилась я.
Аглая захлопала длинными, идеально загнутыми ресницами и с невиннейшим видом произнесла:
– Да она меня к себе вызывала, а меню у нее на столе лежало. Я же не виновата, что у меня зрение хорошее! Я даже знаю, кто у нее на дне рождения петь будет!
– Пласидо Доминго? – с надеждой спросила я.
– Ага! И Хосе Каррерас с Лучано Паваротти впридачу! Гангрена, она к народу близка, понимаешь? У нее будет выступать простая русская девушка Лена Берендей!
Я сморщилась, словно мне на язык попала лимонная кислота:
– Ну вот, теперь-то я уж точно не пойду! Я ее нетленный шедевр под названием «Фигли-мигли» без содрогания слышать не могу!
Аглая всплеснула руками:
– Нет, вы только подумайте! Кого я вижу перед собой! Эстетку! Можно сказать, музыкального гурмана! Видите ли, жюльен встанет у нее поперек горла, если она услышит песню, которая все лето не опускалась ниже пятого места в хит-параде «МузТВ». Подумайте, какая цаца! А сама млеет при одном звуке…
– Аглая! – предостерегающе сказала я.
– …сиропно-сладкого голоса…
– Аглая! – я угрожающе шарила по столу в поисках тяжелого предмета.
– …Зигфрида Энгельса, – продолжала Аглая, мерзко хихикая. – Того самого Зигфрида Энгельса, про которого еще в восемьдесят девятом году «Музыкальная хроника» написала, что его манера пения воплощает в себе худшие черты западной популярной музыки, насквозь пропитанной духом наживы и чистогана!