Год лягушки - стр. 17
– Кто тебе снился? Ты с такой счастливой мордой дрыхла, жалко было будить…
– Не помню, – соврала я. Почему-то у меня язык не поворачивался признаться, что я снова видела во сне дуэт «Маркс+Энгельс», выступающий с концертом в нашей школе.
Двери вагона распахнулись, и людской поток вынес прощально машущую рукой Катьку на платформу станции «Римская».
Поезд тронулся, а я задумалась. В такой толпе очень удобно убить человека. Ножом. Быстро и бесшумно, никто даже не заметит. А потом труп, зажатый толпой, окажется на той из станций, где сойдет больше всего народа. Тут толпа поредеет, бездыханное тело упадет на платформу… Мертвые глаза широко открыты, рот перекошен… Закричат от ужаса люди, перепачканные кровью. А убийца, тем временем, будет уже далеко – безнаказанный. Обычный человек, спокойное лицо, а в кармане пальто – нож, липкий от крови… Хотя нет, нож должен остаться в теле жертвы, вытаскивать его, значит запачкаться в крови. Но оставить нож – значит оставить улику… А может, лучше не нож, а шприц? Не так мелодраматично, никаких луж крови, зато таинственно, и убийца сразу становится похож не на уголовника, а на какого-нибудь демонического злодея, вроде профессора Мориарти…
Погруженная в эти мысли, я и не заметила, как сама оказалась на платформе. Из мира грез (если можно назвать грезами планирование убийства) я вернулась на твердую землю, и сразу же вспомнила о том, что мне сегодня предстоит кое-что похуже всякого убийства – увольнение. Пустой поезд захлопнул двери и ушел, а я, подстегиваемая невыносимым ужасом, стала протискиваться к эскалатору сквозь еле-еле движущуюся толпу.
Пытаясь ускорить шаг, я нырнула в образовавшийся между двумя встречными людскими потоками узкий проход и со всего размаха врезалась лбом в грудь какому-то здоровенному мужику в черном кашемировом пальто.
– Вы что, на пожар торопитесь? – прорычала я.
– А вы куда? На ограбление? – огрызнулся мужчина и вдруг схватил меня за плечи.
– С ума сошли! – завопила я, пытаясь стряхнуть его руки, и с ужасом обнаруживая, что мне это не по силам. – Псих!
– Варька! Вот здорово! Надо ж, как хорошо, что мой вездеход сегодня сломался! Варь, ты меня не узнаешь?
Я задрала голову – потому что иначе мой взгляд упирался в верхнюю пуговицу пальто – и, покачиваясь под давлением протискивающихся справа и слева людей, вгляделась в лицо кашемирового невежи.
Серые глаза. Темные волосы, густые, вьющиеся, хорошо подстриженные. Щеки, на мой взгляд, пухловаты, а рот – маловат. Глаза – лучшее в лице. Но лицо в целом – незнакомое. Однако, он откуда-то знает мое имя.