Гнев и Голод - стр. 16
Он пришёл в трактир в отчаянной решительности пропить все имеющиеся у него деньги, чтобы утешиться, и тут вдруг началась драка. Он не знал, по какой причине, хотя, неосознанно, и стал поводом для её начала. И решительно никто не мог сказать, каким именно образом.
Но ему уже славно набили морду и вышибли четыре зуба, опять. И как раз сейчас к нему приближался гном с недобрым намерением отрубить бедолаге ноги по колено.
Гном был низок, даже для гнома, и это спасло ему жизнь. Но не доспехи, лицо, бороду, ноги, шлем и рассудок до конца своих дней. Внезапно с улицы раздался оглушительный грохот, в зал полетели щепки, и голова арбалетчика разлетелась, как куча листьев под холодным ноябрьским ветром, только менее романтично.
Из образовавшейся в двери дыры какое-то время медленно поднималась под потолок тонкая струйка голубоватого дыма. Затем послышался громкий звук удара с чётким металлическим звоном подкованного сапога о прочное дерево, и замок вылетел вперёд в зал вместе с дождём щепок. Дверь резко прокрутилась на петлях, случайно прибив тех, кто не успел убраться подальше.
Она была старой, эта дверь, её прочные дубовые доски помнили всякое, поэтому чувство момента у неё было чрезвычайно развито, и, чтобы не нарушать театральности, она даже не стала по инерции возвращаться обратно, скрипя и кряхтя петлями. Зрелище было слишком ужасным, чтобы его прерывать.
Народ затих.
В сером проёме раскатистого дождя показалась чёрная фигура. Она спокойно протянула руку вперёд, чиркнула спичкой о гладкий косяк и вернулась обратно во тьму силуэта. Где-то под потолком у самого входа появился маленький красный огонёк, затем разгорелся, неясно осветив чёрные, как смоль, глаза, и вскоре скрылся вместе с глазами в облачке дыма.
После всеобщей немой сцены, напоминающей очень неординарный восковой музей, вежливый, но настойчивый голос из дыма спросил:
– Я вам не помешаю?
По какой-то невероятной причине желающих ответить не нашлось. Фигура прошла вперёд, дверь закрылась как бы сама собой, и драка продолжилась, как ни в чём не бывало. Правда, по странному стечению обстоятельств, шествию Вальдмана уже ничто не мешало.
В сваре у стойки стрелок узнал знакомого, в того вцепился какой-то верзила и, судя по всему, зачем-то пытался сорвать с него стальной нагрудник. Ничто человеческое вербердам не чуждо, поэтому он помог товарищу, опустив кулак на голову здоровяка, отправив того спать. Приятель что-то крикнул, благодарно кивнул Вальдману и исчез со своей благодарностью куда-то под проломившийся пол.
«Ничего не меняется».