Глухомань - стр. 39

– Прими их у себя, – попросил Ким. Помялся и пояснил:

– Пусть как следует выпьет. Я ему все о самоубийстве Веры Иосифовны рассказал.

– Зачем? Парень на недельку из ада вырвался, а ты…

– Он мужчина. К тому же он ее навестить собирался. Так что – пришлось.

Я пригласил афганцев к себе, заодно упросив прийти и Вахтанга. Для хороших тостов. Пока Вахтанг с Федором накрывали на стол, я увел Андрея на кухню.

– Знаю, что отец рассказал тебе о смерти Веры Иосифовны.

– Да.

Сквозь стиснутые зубы это «да» выдавил. Сплющилось это подтверждение настолько, что я сразу разговор перевел:

– Ты надолго?

– Как она умерла?

– Отравилась. Точно не знаю, но, кажется, цианистым калием. Мгновенно и безболезненно.

– Безболезненно – это точно.

– Не надо, Андрей, – я вздохнул. – Случившегося не воротишь, а душу замучаешь…

– А душа и дана человеку, чтобы мучилась.

– К столу! – заорал Федор из комнаты. Мы взяли приготовленные закуски и вышли из кухни. Вахтанг провозглашал тосты, Андрей пил, но немного, а его приятель – пил и много говорил. Компания была мужской, и он не стеснялся в выражениях.

– Я ему ору: Андрюха, духи в скалах! Духи в скалах хоронятся, мать твою!.. Какое там, и уха не повернул! Первым с вертушки на камни спрыгнул, как только ноги не переломал. Но, по везухе, упал, и очередь над головой прошла…

Ну, и в таком стиле под три бутылки. Я понимал, что он гордится Андреем, но чувствовал, что сам Андрей внутренне страдает от этой очень уж громкой его гордости. Он был очень застенчивым и скромным пареньком в те времена.

– Завтра мы с Федором уедем, – сказал он, прощаясь.

– Куда уедешь? А родители?

– Так ведь… – Андрей замялся. – У него – тоже родители. Я обещал.

– А еще-то приедешь? Или прямо в Афган?

– Приеду, крестный. Слово.

Впервые назвал меня крестным, и я несколько смутился. А он с того вечера только так ко мне и обращался.

Они ушли довольно скоро («по бабам прошвырнемся», как объяснил мне Федор, но – шепотом, чтобы Андрей не слышал). Они ушли, а Вахтанг задержался. Помогал убирать со стола, потом мыл посуду и молчал. Хмуро как-то молчал.

– Выговорился на тостах? – спросил я.

– Нет, – он вздохнул. – Значит, сказал, что к родителям Федора завтра поедут?

– Не совсем так, но вроде – так.

– Не нравится мне это, – вздохнул Вахтанг.

– Почему не нравится? Обычное дело.

– Федор мне подробно свою детдомовскую биографию изложил, пока вы с Андреем прошлое вспоминали.

Я, признаться, несколько опешил:

– Он – из детдома?

– Кто-то что-то сочиняет, – вздохнул Вахтанг. – Только зачем – вот вопрос. Киму не говори. Парни мужчинами стали, у них – свои проблемы. Может, с девушками списались, дело житейское.