Глаза колдуна - стр. 26

Люди боятся всего на свете, он и сам боится. Отличие между ними и им только в том, что остальные готовы убивать из-за летучих сплетен, чтобы обезопасить себя, возвести вокруг своих родных крепости из прежнего спокойствия. Люди верят слухам и наговорам, ведь те – единственное, что не остановят ни щиты, ни копья, ни прочее оружие, не станут преградой стены и рвы. Сплетни – это отрава людского рода. Серлас познал всю их силу на себе и теперь не готов им верить. Ни словам, ни людям, что их произносят.

– Мой отец был похож на тебя, – говорит Сайомон поздним вечером, когда, проводив последних посетителей – братьев Данн, Бернарда и Финбара, которые с той самой ночи относятся к Серласу с подозрением, – они сидят за столом и медленно пьют. Сайомон – пиво, Серлас – воду. Алкоголь мутит рассудок, и Серлас опасается – более за маленькую Клементину, чем за себя, – что, опьянев, он раскроет свои секреты. Никому, даже Сайомону, в Фените довериться он не может.

– Сомневаюсь, что найдется в мире хоть один человек, на меня похожий, – угрюмо ворчит Сер-лас. – И это говорит во мне вовсе не честолюбие.

– Готов поспорить, – хмыкает Сайомон. – Мой отец был таким же. Верил только себе и матери, ни с кем задушевных бесед не вел. Помер, как и жил, в одиночестве и молчании.

– Ну, я на тот свет пока не собираюсь, – отрезает Серлас. Он вертит кружку в руке, та ребром скользит по бугристой поверхности стола, в сколах стекла отражаются слабые свечные огни.

Сайомон наблюдает за его резкими движениями, подмечает то, что Серлас видеть не может, и кивает.

– Будь по-твоему. Тебе еще сына растить.

Серлас фыркает. Отросшие волосы липнут к его лбу и щекам, скрывают глаза от мира, а мир – от него. Он смахивает непослушную жесткую прядь усталым жестом и делает еще глоток. Вода, ничего больше. Сайомон предлагает мужчине разделить с ним кружку пива или виски который день, но Серлас всегда отказывается, упрямо, как бык.

Он до сих пор не может вспомнить, наговорил ли в первый вечер хозяину паба больше, чем мог себе позволить, и не является ли Сайомон теперь хранителем его тайн? Даже если опасения Серласа верны, самоуверенный и по большей части молчаливый его собеседник не выказывает никаких тревог. За чужаком из Трали не бегут деревенские жители, не хватают на улице за руки и не грозят ему вслед.

Если опьяневший от алкоголя Серлас разболтал Сайомону всю правду о себе и спящей наверху Клементине, Сайомон их не выдал. Значит ли это, что ему, незнакомому, можно верить? Серлас себе таких вольностей не позволяет. Сейчас нельзя.