Глаза колдуна - стр. 12
Солнце приятно греет, в воздухе пахнет созревшим летом. Над гаванью парят чайки, а вдоль берега прогуливаются парочки разных возрастов, и их с каждым днем становится все больше. Предчувствие наплыва туристов только ухудшает и без того отвратительное настроение Теодора.
Он раздумывает над тем, чтобы дотащиться хотя бы до Камбэлтаун-уэй и заказать в баре на побережье пару стопок чего-нибудь горячительного, и уже собирается ускользнуть из-под надзора строгого Бенджамина, когда часы бьют восемь вечера.
Именно в это время в лавке появляется Клеменс, как ворона Морриган, прямо из вечерних сумерек.
– Нам надо поговорить, – с порога заявляет она, бросая сумку в приглянувшееся ей кресло. Теодор мысленно клянет ее на чем свет стоит.
– Нам не о чем разговаривать, особенно сейчас, – шипит он на девушку и дергает головой в сторону двери. Теодор почти слышит, как наверху Бен расхаживает между диваном и журнальным столиком, дочитывая утреннюю газету. Заинтересовавшая его статья вот-вот подойдет к концу, и Паттерсон решит обсудить ее с другом.
Атласу лучше убраться из лавки до этого момента, если он мечтает попасть в бар.
– Нет, стой! – чересчур громко говорит Клеменс. – Я знаю, ты на меня злишься, но речь сейчас не об этом. Бен сказал, ты хочешь отыскать Шона.
О, святые угодники, почему она заявляется всегда так не вовремя?
– Бен – болтун, – отрезает Теодор. – А теперь отойди-ка в сторону, мне надо свалить отсюда как можно скорее.
– Теодор! – в голос восклицает гостья.
– Клеменс! – издевательски вторит он ей.
– Что у вас там стряслось?
Бен стучит пятками, спускаясь по лестнице на первый этаж, и Теодор, слыша его шаги, окончательно теряет веру в карму: судьба должна была наградить его хотя бы глотком спиртного вдали от неусыпного Паттерсона с его перевязками и наглейшей девицы, которая ему на голову свалилась определенно за все грехи. Теперь вместо вечера в баре ему предстоит вот это – дочь смотрителя галереи, уверенная, что ее слова могут образумить Атласа, и кандидат биологических наук.
– Что ты собираешься делать? – спрашивает Клеменс. – У тебя даже плана нет.
– Есть.
Выбраться из антикварной клетки и завалиться в ближайший бар, чтобы утопить все мысли в виски.
– Я найду этого мальчишку, притащу сюда, запру в подвале, – повторяет Теодор, – а после вытрясу из него все, что тот знает.
Клеменс вздыхает, хотя на самом деле ей хочется заломить руки в отчаянном жесте – видно невооруженным глазом. Неприятный ярко-желтый свет уличных фонарей делает кожу ее лица болезненной, почти зеленой, а волосы высветляет до рыжины.