Гилофобия - стр. 42
А потом к столбу потащили его. Я помнила парня из церкви, Максима с листовки. Слова его сестры выжглись у меня на подкорке: «Удобная позиция – закрывать глаза на царящий вокруг беспредел». Тогда в кафе они меня обидели. Сейчас я понимала – это потому, что они правдивые. Быть пассивным наблюдателем удобно. А еще безопасно.
И теперь я расплачивалась за то, что приняла участие в чужом спасении. Побежать в костер! Я просто не могла слушать крики. Максима жгли заживо! Что я могла сделать? Только попытаться его вытащить из пламени. Но даже до столба не добралась. Проснулась не вовремя. Или это спасло мне жизнь. Я сомневалась, что в сущности произошло. Рассвет наступил неожиданно. А потом голос матери, суматоха, больница.
Я совсем запуталась. Иногда этот мир казался реальнее настоящего. Здесь я все помнила. Поэтому особенно остро восприняла страдания того парня. Он будто соединял в себе два мира. Находился на их пересечении.
Поэтому я и не закрыла глаза в этот раз. Лида, Макс, – они настоящие. Даже здесь. Но сейчас я жалела. Ведь Максиму я не помогла, а вот ноги пострадали. Да я вообще ничего не сделала, кроме как обожглась. В чем смысл спасать людей, если те все равно умирали?!
Я устала ползти. Раны под бинтами ныли. Любое касание приносило боль. Я уселась под деревом. Вот так и умру здесь. Одна в темном лесу. Захотелось плакать. Чувствовала себя обессиленной и одинокой. Мать всегда говорила, что сны – это игра воображения. Психологи повторяли то же. Но что мне делать, если, находясь здесь, я чувствую все таким реальным?!
– Сумасшедшая, – подытожила я размышления.
Раз я не могу доползти до безопасного места, то пусть меня убьют уже наконец. И будь что будет. Все говорили, что умирать во сне хоть и страшно, но проходит это без последствий. Я никогда не умирала во сне. Было страшно из-за увечий в реальности. Но раз все вокруг твердили, что на самом деле раны я наношу себе в реальности, то так и должно быть. Не могут же все ошибаться? Шизофреники же верят в свои галлюцинации. Люди с манией величия в свое особое происхождение и миссию. Параноики в преследователей. Так с чего я взяла, что могу судить, где реальность?!
Голова шла кругом. Я хотела поджать ноги, чтобы хоть немного согреться. Пожалела, как только двинулась. Ожоги под бинтами заныли. И я заныла. А что еще делать-то? Плана лучше у меня нет. В настоящей жизни начни я реветь, пришлось бы объяснять причины. Но объяснить их не получилось бы. Ведь там я не помнила всего. Только здесьпазл складывался: я знала, откуда появлялись раны. Жизнь во сне такая понятная. Ровно до момента пробуждения.