Гидра - стр. 25
Путевые стены, облицованные фаянсовой плиткой, серо-розовый гранит перрона, светильники в капителях десятигранных колон, покрытых уральским мрамором. На каждой колоне красовалось смальтовое панно, повествующее о подвиге метростроевцев. Мужчины и женщины против подземных тварей. Над эскизами работали два выдающихся художника: людей писал Дейнека, а чудовищ – американец Ричард Пикман. В разгар объявленной ярым католиком сенатором Маккарти охоты на ведьм коммунист Пикман был вынужден бежать из Бостона в Москву. Советская власть осыпала его заказами и государственными премиями и поселила в доме на набережной, по соседству с Жуковым, Малиновским и Стахановым. Говорят, что Стаханова такое соседство привело к алкоголизму. Слишком реалистичными были официальные картины американца, что уж говорить про те полотна, которые цензура отклонила.
Глеб задумался, разглядывая сражающегося с червем пролетария. Рот червя был полон зубов-лезвий, но по-дейнековски просветленным оставалось лицо отечественного Геракла. В детстве Глеб отдал бы что угодно за возможность поменяться с героем местами, защитить Родину, проявить себя. Сегодня ему не хотелось рисковать драгоценной шкурой. С труса что взять? Отвоевали – и молодцы, заслуженный памятник. Глеб про вас статью сочинит. А ему, Глебу этому, дайте скучную жизнь, телевизор, бабу покрасивее и водочки.
Красивых баб рядом не было, не было и милиционеров. Глеб вынул из пиджака початую чекушку, отвинтил пробку, пригубил. «А что? – спросил телепатически у покосившейся на него тетки. – Имею право, в тюрьме особо не кирну, в могиле тоже». Он закусил «Раковой шейкой», спрятал чекан. Грызя конфету, обвел взглядом станцию. В паре метров от него стояла молодая брюнетка в белом платье. Платье было странное, старомодное, до пят, с глухим воротом и длинными рукавами. То ли брюнетка прилетела из века эдак восемнадцатого, то ли ограбила костюмерную театра. Худое лицо выделялось нездоровой белизной, а глаза… Глеб уже встречал такие, с пульсирующими зрачками и выцветшими радужками, похожими на разбитое и халтурно сложенные воедино блюдце. Радужки-осколки вокруг сокращающихся и расширяющихся спазматически зрачков.
«Кадатница!» – понял Глеб. Кто о них не слышал? Глеб не только слышал, но и умудрился побывать в одной, расположенной в подвале Подколокольного переулка. Отдал сто пятьдесят рублей – цена путевки в пионерский лагерь – и, конечно, не сделал ни затяжки. Он предпочитал водку и держался подальше от безумия, принесенного звездным раком. В притон его привела работа – и цыган-проводник.