Гидра - стр. 24
Глеб не верил сонникам, толмачам Морфея, но приснившееся воспринял как дурной знак. Тревога парой мошек проникла в сознание. Коллега, закадычный «третий» в их столовании с арестованным нынче Черпаковым, на вопрос о приятеле нервно ответил: «Я с врагами народа связь не держу». «Так это еще доказать надо», – ляпнул Глеб. Коллега посмотрел на него как на сумасшедшего, посмотрел, будто сказал: «Ни тебе, ни Черпакову я передачки носить не стану, вы мне никто, сколько таких черпаковых, аникеевых увезли в неизвестном направлении за четверть века, а газета ничего, работает!»
В подавленном настроении Глеб бесцельно бродил по городу, чуть ли не прощался с Москвой. А Москве, как тому коллеге, было плевать. Ну сгинешь ты в тайге, у меня вас пять миллионов, помнить, что ли, каждого? Продавщица сладкой ваты, с которой он попытался вяло флиртовать, отшила грубо: «Проспись, товарищ!» То ли мешки под глазами разглядела, то ли фантом караулящего воронка.
«Не хорони себя, Чернышевский вон как-то выжил в ссылке…» Накануне он полистал биографию писателя. Но Чернышевский отбывал каторгу до Сдвига, до того, как рядом с Вилюйском обнаружили Железный дом и город вымер или, что хуже, не вымер.
«Ты летишь не в Вилюйск».
Летний вечер, столичный ампир контрастировали с холодными, готическими мыслями. Глеб прогулялся по Гоголевскому бульвару. Обласканный бархатным светом, вздымался Дворец Советов. Отливали розовым его цилиндрические ярусы и пилоны. Стометровый, покрытый никелем, Ленин указывал в светлое будущее. А Глебу нравился храм Христа Спасителя на старых картинках. Зачем его было взрывать? Поставили бы Ленина рядом, в Москве достаточно места для всех фальшивых богов.
«Антисоветчиной промышляете, товарищ Аникеев?»
Глеб вздохнул, спускаясь в подземный вестибюль Дворца. Об этой станции он недавно написал неплохую статью. Здесь было жарко в тридцатых. Нечисть пришла из монастырских склепов, тайных ходов, из речного песка. Раньше по Никитскому и Гоголевскому протекал Чертов ручей, берущий начало в Козьем болоте у Патриарших прудов. Даром что царь Алексей Михайлович велел освятить пользующуюся дурной славой местность иконой Пречистой Божьей Матери – отсюда топоним «Пречистенка». Не боялись кроты и вараны икон. Власти опасались, что по трубами и отдушинам чудовища проникнут в Кремль. Но человек победил.
Станция была памятником мужеству и героизму. Ее авторы, Лихтенберг и Душкин, вдохновлялись погребальной архитектурой Древнего Египта и особенно эпохой фараона Ньярлатотепа, о котором историкам стало известно относительно недавно, в девятьсот десятом году.