Гибкие этничности. Этнические процессы в Петрозаводске и Карелии в 2010-е годы - стр. 27

(М. Н.).

На данном этапе можно говорить о том, что финскость становится в какой-то мере надэтничной, и существует она благодаря «национальным» институтам: системе образования и финансируемым государством средствам массовой информации, театру, министерствам. В какой-то мере финский язык как профессия может быть востребован в коммерческой переводческой деятельности, а также в организациях гражданского общества (общество Карелия-Финляндия, Союз финнов Карелии «Инкери», лютеранская церковь). Институты делают этничность частью структуры общества, «нормализуют» ее, делают общественным фактом. Они участвуют в ее возобновлении: в них образуются социальные сети, благодаря которым заключаются также и «моноэтнические» браки, которые поддерживают «биологическую» основу этничности. С другой стороны, по замечанию Брубейкера (Brubaker 2013: 256–260), институты этничности меняют перспективу: те, кто находится вне их, наделяются «этничностью», тогда как те, кто включен в них, становятся «одним из нас». Институты также производят представления об этничности.

Приведенные выше мнения относительно усвоения языка и форм его бытования указывают на роль государственных (прежде всего) институтов в производстве этничности. Государство до сих пор выступает главным спонсором этничности, и мои собеседники считают, что ее существование и развитие во многом зависит от того, как государство организует, например, обучение «национальным» языкам, поддерживает традиционные институты, ведущие свое начало от основания Карелии как отдельной территориально-административной единицы (например, журнал «Carelia», газету «Karjalan Sanomat», национальный (бывший Финский) театр, ансамбль «Кантеле»).

В 2013 году финский язык в Карелии изучали 4256 школьников в 32 школах (в 2012 году – 4170, в 2011–4110 школьников, что приблизительно в два раза превышало количество детей, изучающих карельский язык) (Этнокультурное 2014). Количество школ с преподаванием финского и школьников, его изучающих, постоянно снижается (в 2007–2008 годах 56 школ и 5573 ученика, в 2013–2014 годах 32 школы и 4256 учеников), хотя одновременно в республике существует стойкий интеpec к финскому языку в связи с желанием многих молодых людей ехать в Финляндию учиться, о чем многократно говорилось в интервью. По моим подсчетам, в качестве языка углубленного изучения (то есть начиная со второго класса) его можно было изучать только в восьми школах республики, а в восьми обучение было организовано с 5–6 класса. В форме кружка обучение обычно менее эффективно: детей занимается меньше, и учатся они с меньшим энтузиазмом. По мнению Евгения Клементьева (2010), в обучении языкам, особенно «национальным», важен принцип непрерывности, то есть возможность изучать их с младших по старшие классы – если существует стремление освоить их настолько, чтобы школьник в принципе смог бы заговорить на них, при условии того, что языки уже не передаются в семье. Клементьев (2010) отмечает, что такого рода преподавание находится в настоящее время на спаде. И в чисто количественном выражении преподавание финского снижается. Клементьев (2010: 348) приводит данные об изучении финского в 1990-е годы: в 1989/90 учебном году он преподавался в 43 школах (5052 ученика), а в 1995/96 году в 103 школах (134223 ученика). Снижение количества учеников, изучающих финский в 2000-е годы, он объясняет демографической ситуацией. Очевидно, существуют и другие причины спада количества изучающих финский язык школьников.