Гибель: Война. Умереть, чтобы убивать - стр. 7

– Гарольд, с тобой все хорошо? Может, позвать врача?

– Анна? Как же… как же я рад тебя видеть, – сказал тихим голосом Гарольд. – Нет, не надо звать врача. Просто мне приснился кошмар.

– Держи, выпей это лекарство. Это поможет тебе быстрее поправиться, – протягивая стакан с водой и таблетку, сказала Анна.

– Давно ты здесь сидишь? – спросил Гарольд.

– Со вчерашнего вечера. Когда Джейсон приехал домой на полицейской машине, у меня сразу возникли вопросы. Он рассказал, что с вами произошло. Вчера по городу прокатилась волна убийств. Среди жертв много сотрудников вашего штаба.

– Черт, куда все катится?!

– Не знаю, Гарольд, не знаю. Тебе, может быть, принести что-нибудь? Фруктов, например?

– Я не голодный, Анна, спасибо тебе большое. Лучше побудь со мной. Мне очень приятно, когда ты рядом. Я уже и забыл, когда мы с тобой нормально разговаривали… до этих событий.

– Эх, Гарольд, это было давно и неправда, – с улыбкой ответила Анна. – Давай я еще раз потрогаю твой лоб, а то мне кажется, что ты слегка перегрелся.

Анна встала со стула и тихонько подошла к Гарольду. Теплой рукой она дотронулась до лба своего пострадавшего друга. В этот момент Гарольд закрыл глаза, аккуратно и осторожно взял Анну за руку, которой она прикасалась к нему, и не спеша подвел ее к своей щеке. Анна слегка удивилась такому жесту, но не стала убирать руку, а, лишь еле касаясь лица друга, стала гладить своим большим пальцем его по щеке. Для Гарольда это было словно прикосновение бархата. Насладившись несколькими секундами такого нежного поглаживания, Гарольд не спеша открыл глаза:

– Анна, знаешь, когда я понял, что люблю тебя?

– Гарольд, я же замужем. Ты меня смущаешь.

– Позволь мне высказаться, пожалуйста.

– Хорошо, я вся внимание, – не переставая гладить друга по щеке, ответила Анна.

– Именно в самые тяжелые моменты нашей жизни к нам приходит истина. Моей истиной стала ты. Я до сих пор помню тот день, когда я начал осознавать все свои ошибки, совершенные в прошлом. Когда я только пришел служить в армию, то оставался все таким же самовлюбленным и самонадеянным человеком. Но в одно утро судьбы многих людей изменились. Я двигался в колонне машин, когда нас обстреляли. Где это было и кто нас обстрелял, сказать не могу. Эта операция до сих пор считается секретной. Помню лишь то, что меня сильно ранили и я стал терять сознание. Очнулся спустя время в каком-то подвале. Тогда меня специально привели в чувство с помощью неизвестного препарата. Вокруг меня были еще пленники. Все мы стояли на коленях. За каждым был человек в маске, а перед нами была камера. Наши захватчики что-то кричали на непонятном мне языке. Я сидел и просто ждал, что с нами будет. И тут все дернулись от громкого выстрела пистолета. Одному парню пустили пулю в затылок. Он упал на пол лицом вниз на ошметки своего мозга. Не успев осознать всю безнадежность нашей ситуации, мы услышали еще один выстрел, а потом еще один. Нас стали убивать по одному. И через мгновение – длиною в вечность – очередь дошла и до меня. Я уже чувствовал, как оружие прислонили к моему затылку и взводили курок. Именно в этот момент вся жизнь пролетела у меня перед глазами. Я вспомнил все. И в последнее мгновение мне явилась в мыслях ты. Твоя улыбка, твой взгляд, твоя грациозность. И так, как тогда, я больше никогда в жизни не жалел, что поступал с тобой как мерзавец, что не ценил тебя, недостаточно любил и оберегал. Тогда, стоя на коленях, с оружием у затылка, я хотел только одного – сказать тебе самые теплые и нежные слова на свете, чтобы ты меня поняла и простила. И словно в ту секунду меня услышали сами небеса. Человек, который хотел меня застрелить, опустил оружие и вырубил меня ударом по голове. Я очнулся, когда происходил обмен пленниками. Меня сразу отвезли в госпиталь, где я пролежал целых два месяца. Вот тогда у меня было много времени переосмыслить себя, свою жизнь, свое отношение к людям. И мне до сих пор стыдно, что меня смогло исправить лишь осознание скорой смерти. Сколько ошибок люди совершают в своей жизни и лишь в конце своего пути понимают всю тяжесть этих промахов, когда они уже, как Эверест, приковывают тебя к земле и никуда не отпускают.