Германская армия на Западном фронте. Воспоминания начальника Генерального штаба. 1939-1945 - стр. 3

Более того, было бы глупо утверждать, что установление военного паритета без кровопролития не было воспринято с радостью. Однако надо сказать, что и желания отвоевывать силой оружия территории, потерянные в результате подписания Версальского договора, у солдат тоже не было. Они не горели желанием вновь увидеть армию, занимающую главенствующую роль. Высшее офицерство больше было озабочено неспособностью плохо вооруженной 100-тысячной армии защищать границы Германии, в особенности если бы Польша и Чехословакия вели себя более активно, что в то время легко могло бы привести к войне. Хотя, разумеется, в армии испытывали значительное моральное удовлетворение от сознания того, что Германия вновь имеет равные права в сообществе наций.

Тогда часто говорили, что офицеры поддерживали Гитлера в надежде на продвижение по службе. В некоторых случаях это, конечно, так, однако в целом это неверно. Так, глава армейского директората генерал фон Хаммерштейн, занимавший этот пост до 1934 года, был широко известен как заклятый противник Гитлера. Такое же отношение к Гитлеру было и у сменившего его генерал-полковника фон Фрича. Сопротивление нацистскому влиянию начало ослабевать лишь после устранения фон Фрича, и в продолжение войны оно постепенно угасло, когда в армии не оказалось собственного лидера.

Рекрутский набор 1936 года почти весь прошел через гитлерюгенд, поэтому новобранцы были настроены менее критично, чем пожилые офицеры. Более того, в первые годы режима наметилась общая тенденция повесить все неприятности и промахи на партию и ее неадекватных исполнителей и оправдать Гитлера, сняв с него вину за происходящее. «Фюрер об этом ничего не знает, можете быть уверены». Однако ни молодые, ни старые не понимали, в каком направлении их ведут. И лишь очень немногие могли противостоять системе. Менталитет профессионального воина был основан на «верности и вере». Он с давних пор безоговорочно подчинялся данной присяге и с удовольствием держался вдали от политики. Старшие по возрасту офицеры особенно сопротивлялись попыткам заставить их принять мировоззрение национал-социалистов; они считали, что могут сохранить внутреннюю независимость даже при диктатуре Гитлера.

Со своей стороны Гитлер мастерски использовал политическую наивность солдат. Вначале он вроде бы обращался с армией по принципу «noli mi tangere» (не тронь меня – лат.). Он тянул время, пока не укрепился прочно в седле, и тщательно избегал делать что-либо такое, что могло бы привести к неприятностям. Впрочем, затем он заявил, что каждый немец должен «мыслить политично», то есть думать так, как это делали нацисты. Никто не мог быть государственным служащим, военным или гражданским, если он не был убежденным нацистом. Заметим кстати, что даже при монархии республиканцам разрешали занимать важные должности. Если какой-либо офицер обнаруживал, что его убеждения отличаются от нацистских, то самым простым и наиболее удобным решением для него было подать в отставку или перейти к пассивной роли аполитичного солдата-служаки. И он именно так и поступал, ибо понимал, что оппозиция так или иначе безнадежна; в любом случае иное отношение было невозможно. Это поддерживалось желанием армии, общим для всех регулярных армий, быть до определенной степени изолированной, живущей собственной жизнью. Впрочем, решающей здесь была вера высшего армейского командования в то, что оно должно оставаться политически нейтральным. Сомнений в том, что это неверно, нет и быть не может. Те, кто командовал армией, флотом и военно-воздушными силами, не должны были полагать, что их долг ограничивается лишь военной субординацией. Они также несли большую политическую ответственность за нацию.