Германия и революция в России. 1915–1918. Сборник документов - стр. 63
Представитель МИД при ставке – в МИД Германии
Телеграмма № 592
Ставка, 25 апреля 1917 г., 22.05. Получено: 23.15
К телеграмме № 583
Генерал Людендорф[183] передает:
«Я получил по телеграфу из Бадена следующее сообщение о беседе офицера Верховного главнокомандования императорской армии с графом Чернином:
«Мероприятие социалистов со стокгольмской конференцией представляется довольно безнадежным[184]. Там будет пропагандироваться всеобщий мир, в котором мы совершенно не заинтересованы. Министр иностранных дел [Австро-Венгрии] согласен на переход через русский фронт, даже просит об этом и надеется в случае удачи повысить авторитет армии, что было бы чрезвычайно важно. На мой взгляд, для этого необходимы следующие условия:
а) прекращение всех ни к чему не обязывающих переговоров, замена их переговорами между полномочными высшими офицерами;
б) четкая формулировка условий;
в) быстрое достижение соглашения между Германией и монархией об этих условиях, причем следует иметь в виду, что при сепаратном мире с Россией возникают иные условия, чем при всеобщем мире. Министр должен выступить с готовой программой.
Было бы целесообразно, чтобы представители Верховного главнокомандования и министерств иностранных дел обеих сторон как можно скорее сговорились бы в Берлине по этим вопросам. Сегодня здесь состоится беседа между начальником генерального штаба и министром иностранных дел Австро-Венгерской империи.
Таким образом, нет никаких препятствий для соглашения в скором времени с Австрией о военных целях на востоке на основе совещаний в Крейцнахе от 23 апреля».
Позволю также заметить, что генерал Людендорф сегодня сказал мне, что он придает большое значение скорейшему заключению соглашения с Австрией[185].
Грюнау
Представитель МИД при ставке – в МИД Германии
Телеграмма № 599
Ставка, 27 апреля 1917 г., 9.35. Получено: 10.40
К телеграмме № 598
Конфиденциально!
Господину статс-секретарю иностранных дел, лично
Вследствие дела Эрцбергера сегодня по всей линии царит тяжелая грозовая атмосфера, с периодическими разрядами. Верховное главнокомандование, по-моему, недобросовестно настроило кайзера против шага по восстановлению статуса quo ante bellum в отношении границ и «исправления границ», сделав вид, будто речь идет действительно только об исправлении границ в обычном смысле, а не о завуалированном приобретении новых территорий. Кайзер пришел в ярость и зачитал членам кабинета и мне проект своей телеграммы господину рейхсканцлеру[186], которую мне надлежало отправить. О сколько-нибудь спокойном обсуждении вопроса сначала нечего было и думать. Сидя за столом возле кайзера, я попытался разъяснить ему, что означает термин исправление границ в применении к русским масштабам, и доказать, что речь ведь идет не о проекте, составленном Эрцбергером и Колышко, но лишь о констатации того, что Колышко считает подходящей предпосылкой для переговоров, благодаря которой он мог бы побудить своих друзей к дальнейшим действиям. Вследствие моих разъяснений отправку телеграммы удалось отложить до повторного разговора с Верховным главнокомандованием. Верховное главнокомандование в конце концов заявило о согласии счесть, что дело было решено телеграммой № 741 Вашего Высочества, но осталось при мнении, что шаг Эрцбергера вредит нашим интересам, однако оно готово не обнародовать его, ограничившись лишь тем, чтобы через меня поставить по поручению Его Величества Ваше Высочество в известность. После повторного доклада у Его Величества первая телеграмма не была отослана. Но кайзер настоял на том, чтобы телеграфировать в связи с предстоящей отправкой посредников и из-за «Норддойче альгемайне цайтунг», что и было сделано.