Георгий Победоносец. Возвращение в будущее - стр. 45
Дорога под копытами лошади превратилась в полосу влажной, вязкой, поросшей пучками болотной травы почвы. Ветви густо разросшихся кустов задевали лицо, с шорохом скребли по зерцалу доспехов и воронёным наплечникам, цеплялись за плащ, как недобрые, норовящие сдёрнуть всадника с седла руки. Здесь было сумрачно и промозгло, как в сыром погребе; это было одно из тех мест, откуда хочется поскорее убраться.
Копыта гнедого зачавкали по грязи. Из травы выпрыгнула и с коротким всплеском погрузилась в ручей потревоженная серая лягушка. Измученный жарой и комариными укусами конь жадно потянулся к воде. Валленберг железной рукой натянул поводья, задирая ему голову. В это самое мгновение крупный слепень, с жужжанием опустившись на конский храп, вонзил жало в бархатистую незащищённую кожу. Дико заржав, гнедой встал на дыбы, норовя сбросить седока, в коем не без оснований видел причину всех претерпеваемых ныне бедствий.
С губ капитана сорвалось громкое проклятье, и в то же мгновение, заглушив богохульный вопль Валленберга, из кустов на противоположной стороне ручья грянул ружейный залп. Гнедой содрогнулся всем телом, издал предсмертное ржание и боком рухнул в воду, подмяв под себя седока.
Дичи в лесу оказалось столько, что это заметил бы даже человек, куда менее сведущий в ремесле охотника, чем княжич Пётр, который был обучен сему тонкому искусству с младых ногтей и не единожды хаживал с рогатиной на медведя, не говоря уже о более мелком лесном зверье.
Без труда заметив и распознав признаки бурлящей в лесных дебрях жизни, княжич с несвойственной его возрасту рассудительностью решил сделать небольшую остановку. Вообще, спешить ему было некуда: оставленная на попечение старосты деревенька уже более двух лет худо-бедно жила без него, а стало быть, могла так же спокойно прожить лишний час, день, а может быть, и год. Никто не просиживал день-деньской у окошка, глядя на дорогу и с нетерпением ожидая его возвращения, и даже товарищи по порубежной государевой службе, вернее всего, уже давно не чаяли увидеть его живым. Княжич Пётр Басманов был свободен, как птица или вольный ветер. Когда первый восторг освобождения из плена немного остыл, а нетерпение, подгонявшее его вперёд, поближе к родным местам, пошло на убыль, он осознал это обстоятельство и начал находить в своём нынешнем положении неоспоримые преимущества. То было положение человека, который никому и ничем не обязан – положение, во все времена от сотворения мира являвшееся редкостным и трудно достижимым.
Конечно, он был обязан заботиться о своих крестьянах, спора нет; но, как уже было сказано, крестьяне прекрасно обходились без него уже более двух лет и могли подождать ещё немного.