Гений и злодейство. Избранные примеры - стр. 6
Сие-то и типично для Одинца (лик третий рожденных под знаком Овна): прийти в зрелом возрасте к идее главенствования над всем начала духовного и самоотверженное – и проникновенно-смиренное! – этому началу служение! Несомое в чистоте совершенства искренности, а подчас и – как я говорил на лекции – с какой-то даже детской наивностью…
Толики наивности в служении духовному началу не избежал, пожалуй, Николай Гоголь… Хоть в сердцевине своей духовное служение было у него более, чем серьезным, и основательно-плодотворным.
Из-под пера Николая Гоголя выходили проникновенные, глубокие и кристально-искренние духовные письма! Способствовали сему паломничества, молитвенные ночные бдения и посты. С последними Николай Васильевич, вероятно, немного перебирал, и однако не в этом была наивность…
В последние годы жизни Гоголь стал понимать пост много более строго, чем даже и сама церковь! Потребовал от своей души сосредоточения полного на создании текстов исключительно духовных: постясь – воздерживаясь – от сочинений прозы художественной, мирской.
Буйная муза писателя протестовала, наверное уж, против наивно-суровой столь меры пресечения драконовской! Соблазн оканчивать неоконченное художественное произведение был, надо думать, весьма силен…
Итак, 1852 год от Р.Х., текут недели Великого поста. Писатель Гоголь отказывается не только лишь от приема пищи, но и – преодолевая в себе привязанность к чему бы ни было светскому – вдруг отрекается и от последнего своего романа! Сжигает его в огне… как в огне же погиб и его любимый герой Тарас Бульба!
Невольно вспоминаешь тут стих Александра Блока:
И вот, огнеславящий гонец веры Гоголь совершил огненное жертвоприношение последним из художественных текстов своих… Прискорбно, что человечество теперь лишено шедевра, но и… духовному человеку виднее, что надлежит ему совершить перед встречей с Богом!
Да ведь и… всего – мы не знаем. Возможно, что и прав был духовник Николая Гоголя – старец, единственным оказавшийся читателем обреченной книги, приговоренной к аутодафе собственным автором.
Суровый богослужитель сей отозвался о ней как об открывающей людям слишком уж нечеловеколюбивые бездны… Засим и молвил: Не лучше ли, чтобы она сожжена была, эта книга… чем если – явится из нее огонь и сожжет людей? (Сравним речение 14 из апокрифического Евангелия от Фомы: «Если я скажу вам одно из слов, которые Он сказал мне, то вы подберете камни, бросите в меня и огонь выйдет из камней – сожрет вас»! )