Гений дзюдо - стр. 4
За это время я уже почти ко всему привык.
Я привык к постоянной мысли о том, что у меня скоро будет брат или сестра.
Я привык к тому, что тетя Маруся с первого этажа, которая когда-то была моей няней, приходит и варит нам борщ. Привык к тому, что папа сидит и грустно смотрит в одну точку.
К одному только я привыкнуть никак не мог – к полному отсутствию мамы!
«Скорей бы уж она рожала кого-нибудь, что ли», – тоскливо думал я.
Без мамы было не то чтобы скучно, а как-то пусто. Все лежало не на своих местах. Папа ходил с одинаково озабоченным выражением на лице и никогда не веселился. Довольно часто приезжала тетя Роза, как она говорила, «присмотреть за мной». Эти ее визиты, в отличие от прежних, мне совершенно не нравились. Вместо того чтобы посидеть, поговорить, как-то успокоить, тетя Роза деловито отправлялась на кухню и начинала греметь там кастрюльками.
– Чем же это вы тут питаетесь? – возмущенно говорила она. – Я этого совершенно не понимаю! Одними сосисками, что ли?
Затем тетя Роза начинала что-то готовить и уже напрочь забывала обо мне.
– Значит, так! – говорила она строго, выйдя из кухни. – Я вам там сварила гречневой каши с жареным луком на три дня. Вы ее обязательно съешьте! А то этими сосисками вы окончательно испортите себе желудки. А они у вас и так ни на что не годятся. Тебе все понятно?
– Тетя Роза! – говорил я. – Побудь со мной, пока папа не придет. Поможешь мне уроки поделать. А?
Тетя Роза жалобно смотрела на меня, но затем опять делала строгое лицо:
– Не могу я тут с тобой рассиживаться. Не маленький уже. Привыкай к самостоятельности, ты теперь не просто мальчик, а уже почти старший брат. Мне Таньку из музыкалки надо встречать. Не вздыхай, пожалуйста. Ну… ну все, пока!
Тетя Роза как-то судорожно накидывала плащ и судорожно захлопывала за собой входную дверь.
И я еще долго слушал и нюхал тишину, оставшуюся после нее. Тишина пахла гречневой кашей и духами. И женской одеждой.
И еще чем-то.
Кастрюлька с гречневой кашей лежала на диване, под подушкой, завернутая в старый мамин шарф и в газету.
Тетя Роза, наверное, надеялась, что так она простоит теплая аж до вечера, до папиного прихода. Но я с отвращением вынимал ее из-под подушки и выносил кастрюльку на кухню, ставил на плиту, как есть, прямо в газете.
Честно говоря, гречневую кашу я просто ненавидел.
Ну, может быть, не любил.
В общем, относился к ней достаточно равнодушно.
Потом я медленно шел в свою комнату, включал яркий электрический свет и садился за письменный стол лицом к окну.
Там, в окне, начинался вечер и ждали во дворе мои друзья. Но с какого-то момента я почти перестал выходить во двор. Выходить во двор, зная, что дома тебя никто не ждет, было почти физически невозможно.