Генезис Мити Тракторенко на просторах Руси - стр. 2

– Видимо, дебошир ваш всю деревню в страхе держит, – пошутил я.

Однако Алевтина, казалось, меня не услышала. Тревожно оглядевшись, она произнесла:

– Вырвались слова-то запретные, да на внучку. Дура, сама беду кличу.

Она отдернула легкую кружевную занавесь в углу с иконами, зажгла новую тонкую свечечку и зашептала молитву Богородице о защите детей.

Меня это заинтересовало. Митька Тракторенко из докучливого алкоголика неожиданно превращался в нечто большее. Я чувствовал, что фольклорная практика может обогатиться ценной находкой. Однако с местными верованиями следовало обходиться тактично.

После молитвы Алевтина, похоже, успокоилась. Вернувшись за стол, включила заново самовар. Слушая его бодрое гудение, я осторожно спросил:

– А этот, Сам, чье имя произносить нельзя, он кто?

Хозяйка кинула на меня благодарный взгляд, в котором читалось: молодец, раз имя не назвал – понимаешь!

Она вздохнула.

– И знать не знаю, да только покойный мой Петр Андреевич все чудил с ним. Чё делать начнет да завошкается – нет-нет да и покличет в сердцах. Мне поначалу в забаву было, с молодости, а потом боязно стало. Но так и привыкла. Спрашивала его, а супруг мой говорить про это не любил. Сказал только, от бати слышал. Тот крепко верил в Самого. Бате Петра про него рассказал боевой товарищ. Они до Германии вместе прошагали. Мой потом вспоминал: бывало, говорит, выйдет батяня на увал, повернется к солнышку, сначала богу помолится, а потом Самого и попросит беды на род не насылать, а после благодарить начнет, что пулю на войне отвел да семью от голода сберег.

Я слушал Алевтину, боясь пропустить хоть слово. Похоже, мне чертовски повезло. Я обнаружил нечто до сих пор никому не известное. Но хозяйка, как ни пыталась вспомнить, ничего нового добавить не могла. А строить научный материал на такой зыбкой почве, разумеется, нечего было и думать.

– О фронтовом товарище отца вашего супруга, вы, конечно, ничего не знаете? – спросил я без надежды.

К моему удивлению, хозяйка живо принесла из другой комнаты толстый, сильно пахнущий старыми фотографиями, тисненый синий альбом. Немного в нем порылась и показала мне карточку.

– Вот.

На нечетком снимке, привалившись к колесу военного «газика», сидел лейтенант, с недоступной для нынешнего поколения светлой искренностью на худом измученном лице.

– Сразу после победы, – пояснила Алевтина.

Я перевернул фотографию и увидел расплывшуюся, но еще хорошо читаемую надпись: «Андрюхе на долгую память от друга Валька. Мы победили! МТС». Ниже шел адрес, сделанный, судя по более четкому следу чернил, ручкой уже позже: Архангельская область, село Чернокошкино…