Гена Портер и Зловещие Мертвецы - стр. 10
– Вот, – говорит, – мужики, я вам хлебушка принес.
Я еще подумал сперва – как Тоха мог прийти, ежели он помер? Вот же, схоронили только! А как внимательнее присмотрелся – нет, не живой он! Как есть говорю – мертвый. Бледный-пребледный, глаза – белесые, чумазый весь, словно в земле ковырялся. В свитере каком-то полосатом и шляпе дурацкой, с ножами вместо пальцев.
А я ж – мужик смекалистый! Сам посуди, что я придумал. У меня чекушка на кухне, в пенале заныкана была. А стопочки – в большой комнате, в серванте стояли. Так каждый раз мне приходилось, чтобы рюмаху пропустить, сперва в зал идти, рюмочку доставать, а после – на кухню, чтобы накатить. Неудобства сплошные, туда-сюда мотаться, только носки до дыр об палас изнашивать.
И вот что я придумал. Я стопочку одну взял, из серванта умыкнул, да в пенале, рядом с чекушкой, сховал. Чтобы туда-сюда не бегать. Сплошные удобства получаются! Достал, опрокинул рюмашку, да обратно убрал. Вот прямо там, на кухне, не сходя с места, достал и убрал. Это ж сколько времени экономиться стало! И паласу с носками износу меньше.
Кто бы еще, окромя меня, до такого додуматься смог бы? Да никто!
Так и в этот раз я сразу смекнул. Тоха оттудова, из могилы к нам пришел, хлебушка принес. Мог бы лежать себе, как честный человек, мертвеньким, ни в чем не утруждаться. Дудки вам! Почуял Тоха, что у товарищей беда и прямо оттуда, с кладбища, только что похороненный, пришел и хлебушка нам принес.
Святой человек! Одно слово – труженик. Работяга! Раз помер – мог бы лежать себе спокойненько, в ус не дуть, никто Тоху ни в чем обвинять не стал бы. Так нет же! И дня не пролежал, за хлебушком пошел.
Одно непонятно – куда костюм дел, в котором схоронили Тоху. Ох, знатный костюм был – у меня отродясь такого не было. Я даже на свадьбе в отцовском пинджаке гулял. Зачем он себе свитер этот полосатый напялил, да шляпу? Ежели костюмчик не по размеру был – так Тохе и не ходить в нем! Али там фасон не подошел? Так, опять же, перед кем там, в могиле, красоваться? Кто его там увидит?
Я тебе, положа руку на сердце, скажу, что мертвецов недолюбливаю. С садика еще. Мертвецов недолюбливаю и рыбу. Рыбу у нас в садике так погано готовили – в рот не возьмешь. Так и прикипела ко мне нелюбовь к ней на всю жисть. Я с тех пор от рыбы одну икру люблю, ложкой из банки лопать готов. А чтобы всю рыбу, да целиком – в рот не возьму.
А мертвецами нас не кормили – ты не подумай. То Вадик с соседней кроватки историю мне жуткую рассказал. Как сторожу в детском садике голову оторвали… кто там и зачем оторвал – не вспомню уже, хоть убей. Сколько лет-то прошло? Но то, что сторож без головы был – был такой факт.