Ген хранитель - стр. 18

Ро бережно достал из криогенной камеры биокассету с записью информации, добытой из скрининга собственного мозга, и вставил её в дешифратор. Оптоволокно от передатчика дешифратора тянулось в толщу горы, там как раз и находился каскад синхрофазотронов. Из недр горы по толстым кабелям в кабинет доктора Одиннадцать через четверть часа вернулась уже математическая модель информации. Подсоединив кабель к новому, еще не обрамленному в прозрачный полимерный корпус Ро‑синтезатору, и надев линзы со встроенным ай‑треккером, доктор Одиннадцать приготовился смотреть кино. Или спектакль. Или свою жизнь.

Сначала шли одни помехи и изображение было неустойчивым и невнятным. Доктор Одиннадцать взглядом изменил входные настройки и установил на дешифраторе точное время, 25 апреля 2025 года. В углу лаборатории на специальной площадке, заполненной туманоподобной субстанцией появилось трехмерное изображение. С каждым мгновеньем оно становилось все более четким.

«Ты стоишь на куске камня с раскаленным центром, который летит с бешеной скоростью в неизведанное пространство бесконечно расширяющейся Вселенной. Как при этом ты можешь чего‑то бояться?» (из сети)

Ро ехал в своей инвалидной коляске‑капсуле по дорожке медицинского центра в Пенсильвании, был солнечный апрельский день. В воздухе стоял дурманящий запах прелой сосны, которую подсыпали к подножию деревьев в качестве удобрения. Заливисто щебетали птицы, и бутоны кустарников и цветов только‑только раскрылись.

На скамейке сидела необыкновенно красивая и бледная девочка. У этой скамейки и рядом с этой красавицей невозможно было не остановиться.

– Hallo! I`m Ro6! – даже такие простые слова очень тяжело давались мальчику, все его тело потрясывалось, подросток всего несколько месяцев назад научился с горем пополам ворочать языком и поэтому говорил как робот:

– Who are you?7

– Я уже никто! Представляешь, уже никто и ничто! – по‑английски с грустью ответила девочка, не поднимая глаз, как будто разговаривала не с Ро, а сама с собою, – Мне даже операцию делать не стали! Моя мама до сих пор уговаривает врачей попытаться. Не берутся! Говорят, поздно! Везет тебе! Ты хоть и инвалид, но будешь жить! А я скоро умру!

– По‑че‑му? – только и смог выговорить Ро.

– У меня опухоль в голове. Я боюсь! Я очень боюсь. Потому что я умру!

Как же мальчик хотел её утешить и рассказать, что у него тоже был несколько тромбов в сосудах головного мозга, что ему сделали семь нейрохирургических операций и поставили магнитный шунт. А когда у него перестали развиваться тазобедренные суставы, их заменили на импланты. И в желудке у него пластиковая трубочка. И что каждые пять лет ее надо доставать и менять на новую. Рассказать, что он до сих пор совсем не может управлять своими ногами, и руки, тоже не всегда слушаются его… Ах, если бы он мог быть уверенным в своих руках, он бы подъехал поближе к девочке, и обнял, и утешил её. Если бы он мог как следует говорить, он бы сейчас ей сказал волшебную фразу. Этими словами частенько приободрял его лечащий врач‑невропатолог: «Твой мозг – фантастический по своей сложности биологический суперкомпьютер. Твое тело состоит из веществ, которые были рождены в ядрах умирающих звезд. Ты стоишь на куске камня с раскаленным центром, который летит с бешеной скоростью в неизведанное пространство бесконечно расширяющейся Вселенной. Как при этом ты можешь чего‑то бояться?»