Где кончается мир - стр. 9
Начать с того, что она говорила. Целыми предложениями! Иногда предложениями длинными, как якорная цепь. Ему приходилось задерживать дыхание в ожидании, когда они закончатся. Народ на Хирте не очень-то разговорчив. Женщины сплетничают, когда работают вместе – размягчают твидовую ткань или потрошат рыбу. Мальчишки болтают и хихикают, меряясь, кто струю дальше пустит. Но в основном рты на Хирте держат закрытыми. Ненароком обронённое слово может обидеть. От холодного ветра больной зуб может сильнее разболеться. Мать Куилла частенько говорила «сказанного не воротишь». И даже преподобный Букан (чья работа как раз заключалась в том, чтобы часами говорить в церкви по воскресеньям) нередко упоминал фразы «нечистый рот» и «молчание – золото».
Но Мурдина говорила со всеми и каждым обо всём на свете. Она даже носила слова с собой – в карманах у неё всегда было не меньше двух книг. Уроки чтения мистера Фаррисса были тревожными, тяжёлыми часами для ребятни с острова. Чтобы прочесть страничку со словами, они напрягали все свои силы – как залезшая на скалу и неспособная спуститься овца. Но потом Мурдина начала помогать мистеру Фарриссу на уроках, и всё изменилось. Буквы встали в ряд. Слова ожили.
Теряя терпение с «А – акула», «Б – Башмак», «В – ведро», она начинала сочинять историю, как Акулы спрятали Башмаки в Вёдра, готовясь пойти войной на Гуг, а Дрозд, Ежевика, Ёрш, Жук и все прочие буквы алфавита служили им пушечными ядрами… Она рассказывала им истории. Она читала им стихи из книг, которые хранила в карманах.
Ещё она пела: колыбельные, плачи и песни о любви.
Пастор же всецело одобрял только псалмы. Он мог вытерпеть колыбельные и рабочие песни. От песен о любви он содрогался.
Ещё Мурдина смеялась, показывая ветру свои идеальные белые зубы и нисколько не страшась зубной боли. Пастора беспокоил смех Мурдины Галлоуэй.
Но совсем не так, как Куиллиама.
От её смеха по нему прокатывалась волна дрожи, как по колоколу, в который ударили, и его отзвуки пронзали всё его тело. Он не знал, что ему делать с этим эхом. Так что однажды, когда море здорово разбушевалось, он взобрался на вершину Ойсевала и выкричал его, глядя на горизонт: «Мурдина Галлоуэй! Мурдина Галлоуэй! Мурдина!»
Чайки принесли эхо назад в клювах, тысячу раз повторив: «Мурдина… Мурдина…»
Конечно, он не мог никому рассказать. Она приехала ненадолго. Её дом – на большой земле. К тому же она была старше него на добрых три года. Но когда дул ветер, от которого её одежда плотно прилипала к телу, Куилл не мог объяснить, что он чувствует – разве что это была вторая любимая фраза пастора: «грехи плоти».