Гараж. Автобиография семьи - стр. 17
М.Ш.: Я помню, как однажды Андрея Миронова тормознули. Что-то он там нарушил. Андрей, будучи уже в зените славы, смиренно протянул документы. Пожилой капитан долго их изучал, потом взял талон предупреждений, который в то время прилагался к правам и в котором за серьёзные нарушения прокалывали дырки (три дырки – и изъятие прав!), достал компостер и собрался пробивать. Второй, молодой гаишник, видя решимость коллеги и ужас в глазах Андрея, тихо говорит своему опытному напарнику:
– Это же Андрей Миронов!
– Подумаешь, Миронов, – цедит тот. – Я самого Олега Попова останавливал!
И проколол талон.
А.Ш.: Если окинуть взглядом весь мой автомобилизм, то я прошёл четыре периода. Первый – безумная, лихая юность, когда мы в ночи гоняли наперегонки. Машин на дорогах тогда было немного, милиции тоже. Второй период можно назвать профессионально быстрым. Третий – малоскоростной. Ну а четвёртый – когда меня перестали пускать за руль.
Из бардачка Александра Ширвиндта
Нужно было летом перегнать машину на дачу, и в течение месяца в семье шла бойня. Я бился, орал: «С моей ранней вставаемостью я могу проехать в четыре утра по пустому городу». Ничего не вышло: перегнал внук, а я сидел рядом. Единственное, куда мне разрешают ездить, – это в «Пятёрочку»: от дачи 323 метра по посёлку и потом 20 метров по дорожке к магазину. Такую ездку мне разрешают только потому, что Наталия Николаевна не может дотащить в гору эту «изжогу».
Александр Ширвиндт, «Отрывки из обрывков» («КоЛибри», «Азбука-Аттикус», 2022)
Выезд из гаража
«Я – ржавая бочка, в которой что-то крутится»
Александр Ширвиндт
Я в маразме, но в светлом. В чём маразм? Начинаешь что-то вякать и забываешь, с чего начал, зачем начал. И думаешь, как бы поинтеллигентнее закончить.
Когда правнучка Элла была ещё трёхлетней, мы с ней вместе делали на даче бусы из желудей. Проткнуть жёлудь у меня никак не получалось.
– Иголка тупая! – говорю.
– Да нет, это не иголка тупая, – возражает она, – а просто ты старый.
В спектакле «Орнифль» был такой текст: «Господь отворачивается от людей старше 60-ти». Поиграли-поиграли, я начал говорить: «Господь отворачивается от людей старше 70-ти». Потом переделал на «старше 80-ти». Я понял, что конца этому не видно, и спектакль сняли с репертуара.
Стариков сыграть легче, чем молодых. Мы с Андреем Мироновым ставили спектакль «Маленькие комедии большого дома». В последней из его новелл – «Пой, ласточка, пой», – действие которой происходило в ЖЭКе, играл Тусузов. Ему тогда было за 80. На репетициях он выходил и подыгрывал, показывая, что он несвежий.