Фуга. Горсть вишневых косточек - стр. 5

– Ничего, ничего совсем!

– На тебе лица нет, – нахмурилась Марина. – Когда ты нервничаешь или пугаешься у тебя губы синеют, а сейчас вообще, как у покойника.

– Там говорили про отшельников в миру, Богдан увидел мечту своей жизни, – заметил Андрей.

Богдан покачал головой:

– Да-да, очень остроумная шутка, Андрей, – и, чтоб сменить тему, указал на заваленный полуизрезанной едой стол, – Что же нам с этим делать?

Отец недовольно сморщился:

– Придумайте что-нибудь, – он уже готов был уйти. Повседневный мирские заботы всегда мало его волновали.

– Я все приготовлю, – в дверях показалась Женя. Она прошла на кухню, сняла коричневую клетчатую рубашку, повесила ее на спинку стула и добавила отцу, – Не волнуйся, я все устрою.

– Вот и хорошо, – отец тут же забыл о заминке с ужином и повернулся к Андрею. – Я вообще-то по твою душу, мой мальчик, помой руки и пожалуй ко мне во флигель.

Андрей покорно кивнул. Отец ушел, по обыкновению, заложив руки за спину, и все внимание устремилось к Андрею.

– Разговоры во флигеле не несут ничего хорошего, – будто невзначай заметил Сашка. Андрей и так это знал.

– И чем ты заслужил? – Богдан повернулся к брату. Тот пожал плечами, а вид у него был такой же растерянный и несчастный, как у самого Богдана минуту назад. Он оправил ворот рубашки, осмотрел жилет, пригладил медные завитки волос. Неясная тревога забилась внутри, когда отец сказал про флигель, Андрей не желал идти, поэтому решил еще тщательно вычистить ногти. Ему хотелось потянуть время.

Иоанну нравилось называть это местечко – флигель. Он видел некую магию в этом, рожающем уют и тягу к неторопливым размышлениям, слове. Хотя на самом деле то был лишь крохотный и низкий перешеек, дощатый, всего с одним оконцем, который соединял колокольню и дом. В отцовских владениях всегда горел тусклый свет, пахло деревом и, едва заметно, благовониями из церкви. Их запах попадал сюда вместе с Иоанном – проникал в его одежду, а потом медленно источался в воздух, чтоб осесть по стенам тонкой, невидимой гладью. Крепкий стол отца стоял у самого окна, чуть выше висела лампадка. Сперва флигель стоял совсем пустой, не считая необходимой мебели, только голые дощатые стены, стол, стул и скромное бюро, но, со временем Иоанн обжил помещения, превратив его в подобие маленькой церквушки. По стенам развесил иконы, не столь богатые, как в храмовом зале монастыря, но милые сердцу. Появился и хорошенький шкафчик со стеклянными дверцами, где хранилось то да се, а против окна Иоанн расположил киот. Резной и свежепролаченный, он призван бы играть лучами солнца, катая их свет в своих замысловатых гранях. Недавно батюшка достал из закромов церковного подвала старинную икону Архангела Михаила – ту, где он предводитель воинства – и повесил во флигеле. Это стало новой гордостью! Теперь Иоанн каждый день любовно рассматривал ее и стирал с рамы пыль.