Френдзона для бэдбоя - стр. 15
– Вот это называется «на память», – улыбаюсь во весь рот его отборным матам. – Не потеряешь и не украдут. Всю жизнь вспоминать будешь.
– Ты!.. Идиотка психованная! – он затыкается, чтобы оценить рану. Весьма глубокую, судя по кровоподтёкам, и... зачарованно заглядывает мне в лицо.
– Что?
– Никогда таких сумасшедших не встречал, – признаётся вдруг хрипло. С иррациональным восхищением кривит уголок губ. – А давай рванём отсюда вместе, Ахметова? Прямо сейчас. Я квартиру один снимаю. Будем устраивать лучшие тусовки в городе!
Впору рассмеяться, если б не было так грустно. Где я, а где тусовки...
– Придержи коней, Мартышев, меня укачивает. – Зябко веду плечами, затем обхватываю их ладонями и начинаю растирать. – Но если ты теперь мой парень, то на зимние каникулы, может быть, сдамся и выберусь в гости.
– Сдашься, даже не сомневайся. Как немцы в сорок пятом, – заявляет он с мальчишеской улыбкой. А затем целует с таким исступлением, что у меня опять в глазах темнеет и подгибаются колени. По-взрослому глубоко и по-животному голодно. Так, что в гости к нему выбраться хочется прямо сейчас. – Марьям, мне правда, пора.
– Езжай.
Остаюсь стоять на месте. Запоминаю шальную улыбку, то как он оборачивается постоянно.
Ну так, на всякий случай.
В моей семье мужчины всегда держат слово, но Мартышева, по-моему, воспитала неизвестная форма жизни и где-то вообще не на нашей планете.
– Пять дней, детка. И я не знаю, что с тобой сделаю...
– Вот заодно и придумаешь.
Макс вдруг срывается назад, принимается шарить по карманам...
И всё портит.
Просто размашисто перечёркивает.
– Чуть не забыл, – суёт мне под нос сложенную вдвое стопку купюр. – Держи. Сапоги себе купишь, шапку тёплую...
Что-то там ещё перечисляет...
Но я уже сплёвываю ему под ноги и рассерженно иду домой.
Дурак. Я всем сердцем к нему, а он? Умеет же, зараза, опошлить.
Напрасно я в нарядном свитере все выходные прокрутилась у окна. Макс не приехал ни неделю спустя, ни даже пять. Зато организм, озверев на почве обострившегося приступа влюблённости, начал активно потреблять калории.
Отец, глядя на то, как я уминаю очередную порцию плова, весьма непрозрачно намекнул, что если я не перестану обносить холодильник, то в своё прошлогоднее пальто влезу только с Божьей помощью. И ненавязчиво так выдал денег на глистогонные.
Другого пальто у меня не было, поэтому трату я посчитала разумной и смиренно потопала в ближайшую аптеку.
Поздняя осень нещадно срывала последние листья. Небо хмурилось, а новые сапоги промокли насквозь в первой же луже, которая по традиции растянулась прямо на зебре. Никогда раньше не хандрила, а тут вдруг так стало паршиво. Одна мысль о таблетках крутила внутренности до тошноты. Фармацевт, внимательно меня выслушав, предложил сначала купить тест. На всякий, так сказать, случай.