Франкфурт 939 - стр. 81

Постучал в дверь. Открыла, как обычная, немая сиротка. Впустила в дом. На первом этаже душно и мерзкий запах перегара. На дворе день, а окна плотно закрыты, царит извечный полумрак.

«А вдруг они не знают, что створки открываются?» – промелькнуло вдруг в голове у Бруна. Он уже подходил к лестнице, когда путь заслонил громила. Вырос, словно скала на горизонте.

– Ты вчера взял мой штоф?

Брун посмотрел на него, будто на говорящий камень, и ответил невозмутимо:

– Да.

– Верни.

– Ты видишь его при мне? Нет? Наверно, за спиной прячу.

– Где он?

– В канаве.

– С тебя новый штоф.

– М-м-м, вряд ли.

– Что значит: вряд ли? – не понял туповатый. – Выбросил мою вещь – возмести.

– Возмести? Откуда ты слово такое знаешь? Нет, не возмещу. Можешь страже пожаловаться.

– Лучше нос тебе сломаю.

– Уверен? Может, не стоит? Я ведь обижусь. Вообще-то, я и на угрозы обижаюсь.

Брун схватил со стола кувшин и разбил об голову дуболома. Опять какая-то бурда. Они нормального не пьют? Громила пошатнулся, но не свалился. Однако Брун уже достал клинок – у него два коротких в ножнах на спине, так что тянуться недалеко – и рукоятью врезал по носу тупице. Дружки его, придурки, пока что только наблюдали, да и теперь не спешат помогать. Один встал, остальные даже задницы не оторвали.

– Сидеть, блядь, – указал он пальцем на нервного и тот опустился на место. Теперь обратился к барану со сломанным носом: – Ну что, кретин, чем-нибудь мне пригрозишь? Может, расплатой или возмездием? Ещё одно звучное слово на «В».

– Нет, – прогундосил громила.

– Уверен? Что совсем-совсем не хочешь поквитаться? Я ведь тебе нос сломал и штоф украл.

Молчит. Видимо не такой уж тупица. Брун убрал клинок, но вторая рука наготове. Не пригодилась. Побитый уполз, а дружки с места не встали.

«Ну, никакого веселья. Вся надежда, что потом решит поквитаться. Чёрт, думаю прямо как Манфред».

Брун поднялся на второй этаж. В дальнем конце кабинет Вигерика, а перед ним просторная комната с камином и прочим уютом. Зачем оно ему? Он тут и не бывает.Жирдяй прикован к столу своим гигантским брюхом.За ним и ест, и спит, поди, тоже. А нужду как справляет? Даже думать не хочется.

Не поздоровался. Молчит, уставился на Бруна, хмурится. Неужто гордость? Разве таким немощным увальням она свойственна?

– Я, наверно, погорячился, – произнёс Брун без капли искренности. – Но ты вконец зазнался.

– Мы оба погорячились, – согласился толстяк.

– Я всё обдумал, и… это можно устроить.

– Отлично.

– Но моих парней привлекать нельзя.

– И как тогда, один что ли всё сделаешь?

– Гайя поможет.