Франкфурт 939 - стр. 51
Саиду-то откуда знать? Вот и не ответил, а она, кажется, и не ждала. Краем глаза заглянула за угол.
– Хм, уходит. Слепой что ли? Всё, идём.
Женский командный голос. Саид к нему быстро привык. Есть в нём что-то возбуждающее. Порой охота, чтобы всё было просто, понятно и решено за тебя.
«Да, моя госпожа, слушаюсь и повинуюсь. Воплощу все ваши развратные желания».
Сильная женщина – а может, это то, что нужно? Не просто украшенье или свиноматка.Баба с характером.Что бы рот открывала не по указке и не несла всю ту однообразную чушь, которую благородным девицам с детства в головы вдалбливают. Пусть говорит всё, что взбредёт, и тем смущает окружающих. Разве что тонкости ей не хватает, больно груба.А ещё, конечно же, отмыть, переодеть, заплести косы.В ислам обращать и прятать лицо под никаб, так и быть, не станем. Рот зашивать, пожалуй, тоже. Теперь дом Саида – Франкфурт, надо подстраиваться. Глядишь, через пару поколений потомков и не отличишь от франков.
Ссора началась с порога. Будущая мать едва не вышибла дверь собственного дома. Бедные дети, с такой мамкой не разгуляешься. Так, всё, завязывай. Вот ведь навязчивая привычка – с любой едва знакомой, приглянувшейся девчонкой выстраивать в голове картину будущей семьи.
– Ты зачем дверь открыл, ублюдок? – меж тем прозвучало изнутри, когда Саид только подходил к порогу.
Учтиво прикрыл за собой дверь и огляделся. Ну и срач. Тут, словно, нет хозяйки. Немытая посуда на столе, на стуле и на подоконнике, заплесневелый хлеб, рядом кувшин. Запах скисшего молока, должно быть, от него. В углу гора грязной одежды. Какой-то таз с водой, над ним мухи. И всякая-всякая-всякая ненужная, непонятная ерунда. Она же мешает нормально ходить по комнате. Заставлено всё, будто в кладовой. Старьё сплошное, полусгнившая мебель, поблекшая утварь, протёртый до дыр ковёр, больше похожий на половик.А это что, чучело для учебного боя? Зачем оно на кухне? Зачем кухня в прихожей? Это ведь кухня?
Посреди в одних штанах мужик с волосатой грудью. Зависть сразу накатила. Саид всё мечтает о подобной мохнатости, но пока что усердно срезает свои пять волосинок. Говорят, чем чаще бреешь, тем больше растёт. Врут, похоже.
Бедняга аж опешил от такого штурма, а как Саида увидел, ещё и покраснел от злости.
– Он упорно долбился.
– Да-да, я заметила. Открыл-то ты, блядь, зачем?!
– Любой бы уже понял, что никого нет дома, но стук не стихал. Вот я и подумал, ты мстишь за то, что разбудил тебя утром. Ты так уже делала, Гайя.
– Впредь можешь не смущаться и ссать в штаны. Ты так уже делал.