Французский роман - стр. 19

, из которых тебя неудержимо утаскивает в океан, в Гетари крупная зыбь несет тебя прямо на прибрежные скалы. В Сен-Жан-де-Лю прибой кастрировали, построив дамбу, так что местным старикам, оккупировавшим скамейки, остается комментировать только полет чаек да маневры спасательных вертолетов. В Андае – самые грозные валы, в том числе знаменитая Беларра – волна высотой от 15 до 18 метров, которую самые безбашенные серферы штурмуют на водных скутерах. Пляжи Альсиона почти неотличимы от бретонских: та же водяная пыль, как будто распрыскиваемая из пульверизатора, та же галька для тех, кто ценит foot massage[22]; пляж Шамбр-д’Амур – обиталище независимых романтиков и волокит, с тоской вспоминающих Арно де Роне[23] и его «роллс-ройс»; Берег басков – место, куда съезжаются владельцы мини-автобусов «фольксваген», насквозь прокуренных и увешанных сохнущими купальниками; Ла-Мадраг[24] – цитадель снобов, воображающих, что одного названия достаточно, чтобы возомнить себя в Сен-Тропе. Любимый пляж жителей Гетари и ближайших мест – это Эрретегия, великолепный природный амфитеатр между Ильбаррицем и Бидаром. У него есть неоспоримое преимущество: парижане не подозревают о его существовании. Но почему в моей памяти сохранился только Сениц? Неужели только потому, что вилла Бегбедеров в Гетари называлась «Сениц-Альдея»? Сениц – пляж негостеприимный, с острыми камнями и колючим песком. Он неустроенный, неуютный, неласковый, дикий. Волны здесь большие, тяжелые, беспорядочные, грязные, шумные. Здесь почти всегда холодно. В Стране Басков солнце – редкий гость; его ждут; кюре призывает его в воскресной молитве; о нем без конца говорят; стоит ему выглянуть, как все бросаются в «Сан-Марш» или в «Планшу»[25]. Назавтра опять польет как из ведра, но всем на это плевать – все равно проснутся не раньше пяти вечера. Солнце в Гетари скорее аномалия, но как прожить без тамошних небес? Небо – это перевернутый океан. Время от времени он обрушивается на нас, умывая дома и холмы морской водой. Единственное мое детское воспоминание связано с самым неприглядным из французских пляжей. Мой мозг не случайно выбрал его. В Сенице мой отец чуть не погиб в девять лет под колесами поезда. На дороге в Сениц он повстречал мою мать, проводившую каникулы на вилле напротив. В этой же деревне они и поженились. Сениц – средоточие всей моей жизни. Стоит мне вспомнить об этом месте, единственном на свете, и я чувствую себя самим собой, я обретаю целостность. Покуда в моем сердце живо это воспоминание, об остальном можно не думать. Моя память ленива, она приберегает Сениц как шпаргалку, заглянув в которую легко восстановить всю мою жизнь. Точно в «Малхолланд драйв» Дэвида Линча – лучшем фильме об амнезии, где простого синего ключа оказывается достаточно, чтобы собрать осколки рассыпавшейся жизни. Представьте себе нарастающий глухой рокот в качестве шумового фона – это необходимо для того, чтобы усилить напряжение, ибо мы приближаемся к термоядерному центру моей истории. А вот мой рисунок, чтобы вам было проще во всем разобраться.