Фосс - стр. 25
К его обычной скромности сегодня примешивалась хандра.
– После жаркого дня, – заметил Топп, – южные ветра пробирают до костей.
Миссис Томпсон собралась всласть порассуждать о климатических недостатках колонии, и тут ее окликнула с улицы знакомая леди.
– Не один ветер, так другой. Боже мой, это просто ужасно! В безветренную погоду тоже все не ладится. Прямо-таки страна контрастов! – Вот и все, что она успела сказать.
Фосс откинулся на спинку стула и ковырялся в зубах. Еще он рыгнул, словно был наедине со своими мыслями.
– Мне редко доводилось встречать здесь человека, который не был бы убежден, что эта страна его уничтожит, – заметил Фосс. – Вместо того чтобы самому превратить ее в то, что ему угодно.
– Эта страна не для меня, – объявил Топп, разливая вино по бокалам. – И вообще, я попал сюда по несчастливой случайности.
Он так разволновался, что пролил вино.
– И не моя, откровенно говоря, – сказал Лемезурье. – Я не могу думать о ней иначе как о дурной шутке.
– Я приехал сюда из-за преданности идеалам, – признался Топп, озабоченный лишь собственным положением, – и ложного убеждения, что смогу привить дикарям чувство прекрасного. А здесь даже аристократия или то, что по местным меркам считается ею, набивает животы бараниной до полного отупения.
– По-моему, с этой страной все в порядке, – осмелился возразить Гарри Робартс, – разве набитый живот – плохо? Я ни разу не голодал с тех пор, как сошел на берег, и очень рад!
На этом его мужество иссякло, и он выпил свое вино залпом.
– Гарри всем доволен, – заметил Лемезурье, – потому что у него на первом месте живот.
– Еще как доволен, – буркнул мальчик.
Когда-нибудь он найдет в себе силы убить этого человека.
– Я тоже, Гарри, – сказал Фосс. – Я осмеливаюсь называть Австралию своей страной, хоть я и иностранец, – добавил он для остальных, потому что людям присуще вставать на защиту того, от чего они отрекаются. – И пока знаю о ней слишком мало.
Как бы он ни презирал смирение, сейчас оно было довольно уместно.
– Добро пожаловать, – вздохнул Топп, хотя выпитое вино уже привело его в прекрасное расположение духа.
– Вот видишь, Гарри, – сказал Лемезурье, – у тебя есть единоземец, который разделит твои патриотические чувства и обнимет с тобой вместе распоследнюю игуану!
– Не мучайте его, Фрэнк, – велел Фосс вовсе не потому, что был против жестокого обращения с животными: их склока мешала ему предаваться самолюбованию.
Гарри Робартс утер слезу благодарности. Как и все любящие сердца, он имел склонность к заблуждению.
Что касается Фосса, он уже вступил в борьбу с грядущим и в этом деле на любовь особо не рассчитывал, потому что все мягкое и податливое недолговечно. То ли дело минералы – неиссякаемый источник чудес; полевой шпат, к примеру, вполне достоин восхищения, и его собственное имя лежало у него на языке словно кристалл. Если он хочет оставить свое имя на этой земле навсегда, пусть даже она поглотит его физическое тело, лучше бы это произошло где-нибудь в полной глуши – идеальная абстракция, которая не вызовет у грядущих поколений ни малейшей нежности. В сентиментальном восхищении он нуждался не больше, чем в любви. Он был человеком самодостаточным.