Формула алхимика - стр. 24
С этими внезапными вкусовыми фейерверками во рту Ардов вполне наловчился справляться, используя в особо сильных случаях микроскопического размера пилюльки, которые носил в трех стеклянных колбочках, закрепленных в наручи на левом запястье. В каждой колбочке был особый вкус, который применялся сообразно букету, образовывавшемуся на языке и становившемуся нестерпимым. Что до горечи миндаля, то она растекалась по языку чаще обычного и, как правило, дополняла основной вкус, вызываемый голосом собеседника. Как уже давно сумел отметить Ардов, миндаль сопровождал беседу с человеком, который по какой-либо причине вел себя неискренне. Выглядело это совершеннейшей сказкой, и сам Илья Алексеевич долгое время отгонял от себя такую оценку собственных свойств. Ну нельзя же, в самом деле, всерьез верить, будто бы кто-то в состоянии чувствовать вкус неправды буквально на языке! – вполне разумно убеждал себя сыщик. И тем не менее раз за разом он имел возможность убеждаться, что привкус миндаля появлялся во рту неспроста. Профессор Лунц, долгое время наблюдавший Ардова в швейцарской клинике, сделал предположение, что слова, осознаваемые человеком как лживые, сообщают голосу особые вибрации, в чьем бы исполнении они ни звучали. Вот на эти-то неуловимые вибрации якобы и отзывались непроизвольным образом вкусовые рецепторы во рту Ардова.
Конечно, сделать из этого свойства особый расследовательский инструмент сыщик не мог: человеку едва ли не во всякий момент есть нужда скрывать правду о чем-либо, и далеко не всегда это связано с преступлениями. Поэтому горькая слюна, частенько наполнявшая рот Ильи Алексеевича, сама по себе не могла служить сколько-нибудь весомым аргументом при опросе свидетелей или подозреваемых.
– Есть… И много… – отозвался Илья Алексеевич после некоторого раздумья, словно припоминая ход разговора с Глебовой.
– Вообще, выглядит все это странно, – поделился сомнениями Петр Павлович. – В изготовлении фальшивых денег решающую роль обычно играет художник: если у тебя нет толкового рисовальщика, то и затеваться не стоит.
– Может, у них есть? – предположил сыщик.
Если не исключать Глебову из числа подозреваемых, то можно было бы предположить, что именно она и попыталась сколотить шайку блинопеков: подбила в художественном училище кого-нибудь из будущих художников, стали экспериментировать с материалами, решили привлечь кого-нибудь со знаниями о составе и строении веществ, она отыскала и охмурила Крючина… При всей слезливости, которую показала Глебова при знакомстве, воля в ней чувствуется железная… Единственное, что не имеет объяснения в этой версии, – зачем она сама заговорила про фальшивомонетчиков?