Форма воды - стр. 31
По крайней мере, он сам готов в это поверить.
– Эй, привет, партнер! Где ты был? – в голосе Бреда слышится откровенный южный акцент, и Джайлс позволяет себе завязнуть в его сладости.
Вспоминает о проблемах с волосами: как сидит на макушке парик, насколько тщательно подстрижены усики, не торчит ли случайный «стебель» из уха или брови. Джайлс раздувает грудь и изображает кивок.
– Ну, доброго вам дня, – это звучит слишком по-интеллигентски, и он меняет тон. – Привет и тебе, партнер, – кем Бред считает его, школьником? – Тоже рад видеть тебя.
Три изобильных приветствия. Просто отлично.
Бред скользит рукой по прилавку и опирается на него:
– И что бы могло тебя порадовать?
– Трудно сказать, – выдыхает Джайлс. – Каковы, если я осмелюсь спросить, могут быть ваши персональные рекомендации?
Бред барабанит пальцами, его костяшки поцарапаны.
Джайлс представляет его колющим дрова в заросшем лесом заднем дворе, щепки блестят от сырости, маленькие потертости на сколах напоминают золотых бабочек.
– Как насчет лайма? У нас отличное лаймовое пирожное, что сшибет тебя с ног. Вон там, верхний уровень башенки.
– Это вот ярко-зеленое?
– Ну да, а что? Я обеспечу тебя отличным мощным куском, что скажешь на это?
– Как я смогу отвергнуть столь манящий оттенок, достойный плодов Тантала?
Бред записывает заказ и хихикает:
– Ты всегда выбираешь самые хитрые слова.
Джайлс ощущает, как вспыхивают его щеки и шея, и он сражается со стыдом, используя те же «хитрые» слова:
– Тантал пришел к нам из греческих мифов, он был одним из сыновей Зевса. Трудный ребенок, иначе не скажешь. Прославился тем, что убил сына и попытался накормить его мясом богов. Да уж, это вам не пирожки и не пирожные из печи вынимать. Но сегодня я позволил себе упомянуть его наказание. Тантал обречен стоять в пруду, и над головой его свисают фрукты, но они удаляются от него, едва он протягивает руку, и вода всякий раз убегает, едва он опускается на колени, чтобы утолить жажду.
– Разрубил своего пацана на части, ты говоришь?
– Да, хотя смысл в том, что Танталу не позволено избежать неизбежной смерти. Судьба его – страдать, зная, что все, чего он хочет, прямо перед ним, но он не в силах отведать что-либо.
Бред обдумывает это, и Джайлс ощущает, как его румянец превращается в мурашки. Он частенько удивляется, как один-единственный рисунок может сказать так много такому количеству людей, и при этом чем больше слов ты используешь, тем более вероятно, что эти слова станут твоим обвинением и выставят тебя беззащитным.
Бред решает не углубляться в дебри анализа, и Джайлс испытывает облегчение.