Фома Верующий - стр. 25
– Я в курсе всего. Ваш начальник человек уважаемый, но и нас тоже необходимо понять. Мы вольны действовать только в рамках закона. Оснований для отсрочек или зачислению в запас без службы нет. Посему позиция военкомата однозначна. Вы пойдете служить. Результаты тестов очень хорошие, группа здоровья первая. С вашими характеристиками – прямая дорога в ВМФ. Мы вам предварительно эту команду и записали. В областной центр приедут покупатели с Северного флота, они вас и заберут. Насколько я вижу, вы отлынивать и уклоняться от службы и не собирались, а то нам тут понаписали.
Военком осекся, и даже очки его, казалось, запотели. Но смысл сказанных слов я профессионально молниеносно уловил.
– Кто понаписал, товарищ подполковник, – я сказал это с улыбкой, мне и, правда, было все равно, но я постарался перевести разговор в более неофициальное русло, каким он не раз у нас бывал при рабочем общении.
– Ну раз проговорился, тогда ладно. Только никому. Это я по хорошей памяти. Да и уверен, отслужишь, вернешься через два года из этого дурдома, и, если здесь еще буду, то возобновим наше сотрудничество, еще плодотворнее будет.
Жихарь налил полстакана воды из графина, выпил, вытер платком лицо и тяжело поднял грузное тело с кресла. Он подошел к сейфу и достал стопку листов.
– Вот, на тебя раз в неделю мне с копией в адрес областного военкома приходили анонимки. Дескать, несознательный ты элемент, здоров как бык, а от армии прячешься, в то время как наши корабли бороздят просторы Большого театра.
– Позволите взглянуть?
– Да зачем, тут подписи не стоит, на то она и анонимка.
– Мне нужно просто посмотреть.
На белых листах по всей форме деловой переписки выстроились ровные ряды букв… четырнадцатый кегль, двойной интервал.
– Спасибо, товарищ подполковник. Ну, теперь как без пяти минут солдат спрошу, разрешите идти?
– Иди, боец, пока вольно. Да и что-то мы с тобой засиделись. Сегодня ж пятница. Пора на рыбалку собираться уже. Опять жена весь мозг высверлит своим «нажрешься», но кто бы ее спрашивал. Давай. Хорошей тебе службы. И без обид, сам понимаешь, когда такой оборот, тут еще и реагировать нужно, командование строго спрашивает.
В центре города возле универмага площадь была оцеплена милицией. Стояла машина прокуратуры и судебных экспертов. Следственная суета сосредоточилась вокруг черного кабриолета. Отдельной кучкой стояли немногочисленные очевидцы, бесцельно слонялись праздные зеваки.
Дверь со стороны водителя была открыта, на сиденье был хорошо виден труп еще утром грозного вора в законе Гены Грузина. В те странные годы криминалитет иногда даже звал журналистов на свои толковища. «Чтобы лучше понимали, кто настоящая власть», – говорил тогда Гена. На одной из таких сходок довелось побывать и мне. В первый и последний раз. С Геной мы больше не пересекались ни разу в жизни, но второй после него человек, Захар, был одновременно и криминальным авторитетом, и уважаемым в городе предпринимателем. Не знаю, что я такого сказал или сделал, но Захар стал просто так приглашать меня к себе. Я не очень понимал зачем. Он выставлял на стол невиданные для меня деликатесы и долго и пространно рассказывал о своей нелегкой жизни. О том, какое «бычье» вокруг и как его беспардонно кинули на два миллиона долларов. Порой он выдавал бесценные для журналиста сведения, но дальше меня они пойти не могли. В волчьем мире бизнеса старый авторитет потерял всю семью. Дочь бесследно исчезла. Жену на глазах у многочисленных свидетелей среди бела дня зверски зарезали прямо на улице в центре города. Захар жил недалеко от редакции, и в очередной визит я почувствовал еще в прихожей его дома запах лекарств. Больничный запах, камфорная взвесь безысходности и одиночества. Ему просто не с кем было больше поговорить без опаски, без оглядки на свою страшную, сожранную деньгами душу. В какое-то утро мне позвонил знакомый оперативник. Он сказал, что Захара больше нет, выстрелил себе в голову из ружья, но все равно оставалось ему не больше месяца – судебная медэкспертиза выявила рак легких в последней стадии. Не жилец был. Наверное, нервы сдали.