Фобология - стр. 26
Папенька перестал храпеть, завозилась мама.
– Мы уже приехали? – спросила Вера.
– Хм, – задумался Вадим. – Проверим. Будьте покойны, я тотчас.
С этими словами он открыл дверцу и до половины свесился из кареты. Огляделся.
– Остап! Почто встали?
Шаги.
– Дык, вашблаародие, ось треснула! Мать её в душу. Как бы не развалилась по дороге, собака.
– И как быть?
– Дык, вашблаародие, оно б заменить не худо. Да куда там? Во-на, лес кругом.
Вдалеке протяжно завыл волк.
– Свят, свят, свят, – сказал извозчик.
– Ты бросай мне божиться и думай, как до места дотянуть. Да пошибче, не то враз кнутом вдоль хребта протяну!
– Да, вашблаародие, эт вы завсегда горазды.
– Чего?
– Тише ехать надо, грю. Авось какой постоялый двор по дороге сыщется, там, глядишь…
– Нет тут никаких постоялых дворов. Вези так, чтобы до Покровска в аккурат хватило.
Мэри нашарила в темноте руки матери, а после и вовсе пересела к ней, прижавшись плечом. Маменька погладила по голове, и стало легче.
– Дык я ж не господь бох, вашблаародие, из ни черта новую ось сладить!
– И лукавого не поминай. Не место здесь.
Где-то завыли ещё волки. Над каретой пролетело что-то большое, громко ухукнуло и скрылось.
Вадим Никифорович пригрозил извозчику кулаком и захлопнул дверь. Снова воцарилась темень. Карета покачнулась – это Остап взобрался на козлы. После недолгой паузы щёлкнули вожжи, колёса загрохотали по каменистому грунту. На сей раз ямщик правил очень медленно, чтобы, насколько возможно, уменьшить нагрузку на заднюю ось кареты.
Монотонный скрип колёс действовал на нервы.
Мэри сидела между папенькой и маменькой, положив голову отцу на плечо. При этом девушка не выпускала из рук ладонь матери. Тонкие, затянутые в белые накрахмаленные перчатки руки оставались холодными.
Лес полнился воем. Волки будто бы шли по пятам, не отставая от кареты. Лошади тревожно ржали и всё норовили пуститься галопом. Остап то и дело их осаживал, отчего карета дёргалась сильнее прежнего.
Постепенно Мэри забылась тревожным сном, а проснулась спустя некоторое время от того, что экипаж снова остановился.
Мать постучала Вадима Никифоровича по руке. Тот перестал храпеть и встрепенулся. Застонав, Вадим выкатился из кареты на ночной холод.
– Ты куда нас завёз?
– Постоялый двор, вашблаародие. А вы давеча говорили, что нет.
– Не было, – удивлённо произнёс Вадим, во все глаза рассматривая добротный двухэтажный сруб с четырёхскатной черепичной крышей.
Несмотря на позднюю ночь, в нескольких окнах ещё горел свет. Две печные трубы по разные стороны крыши изрядно дымили. Около сруба стояла длинная коновязь, а на заднем дворе угадывались конюшни, хлев и ещё какие-то хозяйственные постройки. Постоялый двор был обнесён высоким забором. Над воротами нависла массивная крыша, покрытая затейливой резьбой.