Флот и Фолкленды. Схватка за острова. История Англо-аргентинского военного конфликта 1982 года - стр. 15

Петти-офицер Грэм Либби, несший дежурство на посту гидроакустики, вспоминает: «Крупный танкер производил гораздо больше шума, чем военный корабль… Нам приходилось проверять каждый акустический контакт. С опытом вы можете послушать судно и сразу понять, что это не то, что мы искали. У нас были контакты с различными рыболовными судами, но как только услышали танкер, мы знали, что это представляет интерес». Предчувствие не подвело. Весь вечер и ночь субмарина малошумным ходом сближалась с возмутителем тишины, а утром 1 мая, в 09:54, Рефорд-Браун увидел аргентинские корабли в перископ. С этого момента судьба аргентинского крейсера была фактически предрешена и зависела лишь от того, сколько времени потребуется адмиралам и политикам в Лондоне, чтобы принять решение об изменении действующих правил применения оружия.

Относительно двух других «дискуссионных» вопросов: законности атаки крейсера за пределами объявленной британцами 200-мильной запретной зоны и военной целесообразности его потопления – то тут все достаточно очевидно. Юридические нормы ведения военных действий не требуют от противоборствующих сторон определения четких географических границ локального вооруженного конфликта. Более того, практика установления «военных зон» наоборот противоречит нормам международного права. Никак не регламентировались и допустимые пределы «самообороны» в соответствии со статьей 51 Устава ООН. В Лондоне не брали на себя обязательств вести боевые действия только в пределах TEZ, как это подчас преподносится, и считали, что сделанного 23 апреля заявления достаточно для того, чтобы в дальнейшем применять вооруженную силу где угодно. Следовало ли британцам каждый раз официально уведомлять противника обо всех изменениях ROE, это уже другой вопрос, скорее этического, чем правового характера. С одной стороны, атака без предупреждения за пределами объявленной зоны военных действий выглядела не совсем по-джентльменски, с другой, надо понимать, что устанавливаемые для военных правила применения оружия – это не публичные условия, а документ сугубо для внутреннего пользования и не подлежащий разглашению.

Также обычно упускается из виду, что место трагедии лежало в пределах объявленной самой Аргентиной морской военной зоны, простиравшейся на 200 морских миль от ее материкового побережья и побережья Мальвинских островов, где командиры аргентинских кораблей, начиная с 30 апреля 1982 г., имели приказ неограниченно атаковать любые британские суда. Как высказался сам командир крейсера: «У меня был приказ стрелять, и, если бы британская субмарина всплыла передо мной, я бы расстреливал ее из пятнадцати орудий до тех пор, пока она бы не затонула». У британцев имелись все основания поступать симметрично, а у аргентинцев – быть готовыми к такой атаке. Показательно, что офицеры ВМФ Аргентины, в т. ч. контр-адмирал Альяра, капитан 1 ранга Бонсо и капитан 2 ранга Галаcи, впоследствии отзывались о потоплении крейсера как горьком, но законном акте войны. Как это сформулировал бывший командующий FT 79: «Мы были на настоящей войне. Мы это знали. Это знали англичане. А война не знает границ».