Флора. Тайны римской куртизанки - стр. 25
- Прежде он был рабом... одной сиракузской куртизанки... – после короткой заминки начала Сильвия, но Ветурий тут же перебил её.
- Ага! Выходит, он – раб? – Казалось, ничто не могло принести ему больше радости чем то, что он услышал. Его тонкие губы натянулись в неком подобии улыбки, обнажив бледные дёсны и ряд мелких острых зубов.
Сильвии была знакома эта ухмылка – оскал хищника, наметившего себе жертву.
- Я ведь ещё не рассказала о том, как Тимн был подарен нам его прежней госпожой и потом отпущен на волю особым актом освобождения, - торопливо пояснила девушка.
Радостное настроение Ветурия мгновенно улетучилось.
- Что значит: «особым»? – спросил он враждебно.
Сильвия коротко рассказала и о своей встрече с Коринной, и об аполлониях в доме Волумния, и о том, как беотиец благодаря своему таланту вышел из них победителем и в награду получил свободу.
- Он – вольноотпущенник, - заключила Сильвия. – А это значит не то же, что раб. Иными словами, ты, Ветурий, не имеешь над ним никакой власти. Приказывать ему, как и принимать другие решения на этой вилле, могут только два человека. Моя мать и, разумеется, я!
Ветурий хотел что-то сказать, но промолчал и лишь посмотрел на Сильвию в упор долгим немигающим взглядом.
Надо сказать, он редко моргал и эта странная особенность придавала ему сходство (оно также было в чертах его лица: круглые жёлтые глаза, кривой загнутый книзу нос, скошенный подбородок) с птицей. Птицей-стервятником, если учитывать его нрав и повадки.
Сильвия храбро выдержала этот жуткий взгляд (что стоило ей лихорадочной дрожи в коленках) и, гордо вскинув голову, отошла.
- Ты уже определила его обязанности на вилле? – спросила, догнав её, Анния и кивнула в сторону беотийца.
Тот сидел, прислонясь к стене, и тяжело дыша, закутывал свои ноги с ужасными следами острых собачьих зубов какими-то лоскутьями. Стоило взглянуть на сгрудившихся над ним рабов – и вопрос о происхождении этих повязок отпадал. Туника одной из рабынь (из тех, что молотили в амбаре зерно) заметно укоротилась и теперь её рваные края придавали облику девушки жалкий вид.
- Мне кажется, в таинства Эвтерпы* меня может посвятить лишь тот, кто сам владеет этим искусством в совершенстве, - ответила Сильвия. И заметив недоумение на лице матери, пояснила: - Я беру беотийца себе в учителя...
Увидев, что Сильвия направилась к нему, Тимн попытался подняться на ноги. Но судя по гримасе, исказившей его лицо, это причинило ему немалую боль.
- Сейчас тебя перенесут в дом, где Дамид, наш врач, осмотрит твои раны и позаботится о тебе до полного исцеления, - сказала ему Сильвия и, повернувшись к рабам, сделала знак рукой.