Флора. Тайны римской куртизанки - стр. 22
Солнце уже закатилось, и только над лесистыми холмами тянулась широкая полоса, которая залила верхушки деревьев и кровли виллы алым светом.
- Ребёнком я снискал похвалы лучших в Беотии учителей музыки и пения – мне даже пророчили славу Тимофея*... Однако капризная Тихе* отвернулась от меня – и свободнорождённый почитатель Муз в одночасье стал жалким рабом!..
В этот миг юношу, должно быть, охватил гнев: его голос замер, лицо застыло, словно окаменело. Совладав со своим чувствами, беотиец рассказал Сильвии о том, как попал в рабство.
Жрецы храма Аполлона на острове Левкада, прослышав о фиванском «золотом голосе», пригласили Тимна на праздник Таргелий, где он должен был петь под аккомпанент своей кифары. Переполненный гордостью, уверенный в своём грандиозном успехе у левкадийской публики, пересекал Тимн весь материк. Но не слава – плен ждал его впереди. Когда фиванские путешественники попали наконец на остров, там вовсю разбойничали киликийские пираты. А дальше – делосский невольничий рынок, где римские работорговцы осматривали и ощупывали его, словно породистого жеребца; потом – вилла в Сиракузах, где господин заставлял его выступать с пением на симпосиях* ночи напролёт...
- За неповиновение меня били, но не до крови – господин боялся испортить товар, который выставляют, как говорится, лицом. Ведь на мне должны были отдыхать глаза возлежащих за трапезой гостей... – Ещё недавно такой гордый, потом охваченный гневом, сейчас Тимн казался человеком, перенёсшим десятки лет страданий и обид.
Что ж, он и в самом деле рано окунулся в море человеческих страданий, рано подвергся тяжёлым испытаниям, и ныне, почти ещё мальчик, во многом похож на зрелого мужа, - думала Сильвия, искоса с любопытством разглядывая беотийца.
У неё вдруг родилось странное чувство: ей хотелось и пожалеть Тимна как ребёнка и вместе с тем самой покориться его силе, ощутить свою беззащитность.
- Расскажи, как ты попал к Коринне? – спросила Сильвия, полагая, что её влечёт к беотийцу в большей мере из-за его таинственной покровительницы.
- Косконий оказал мне неожиданную услугу: после его смерти всех рабов вместе с другим добром унаследовала согласно завещанию его любовница, одна из самых знаменитых в Сиракузах куртизанок.
- Коринна – куртизанка? – Сильвия невольно замедлила шаг.
- Не могу понять, тебя это удивляет или огорчает? – в свою очередь спросил Тимн и, не дожидаясь ответа, высказал своё мнение: - Коринна – удивительная женщина... добрая, щедрая. Ты убедишься в этом, когда подружишься с нею.
Могла бы и сама догадаться... – Сильвия вспомнила скупые намёки Коринны на её прошлое. – На женщину из простонародья она не похожа. И, конечно же, она не патрицианка...