Фирменные люди - стр. 18

Я все время думаю о той бессонной ночи, полной страха и суеты, когда я должна смотать кассу, перепечатать и подписать все документы заново. Я кошусь на дверь, и жду, что за мной, как в тридцать седьмом году, явятся молчаливые люди в штатском, чтобы предъявить мне свои невероятные обвинения. Я точно знаю, что здесь все ненастоящее: и золото – не золото, и директор – не директор, и даже деньги – не деньги, но я должна, я просто обязана убедить их в обратном и спасти магазин от штрафов и наказаний, защитить бедную, маленькую фирму моей подруги, которая мне и подругой-то никогда не была.

– А сколько вы сматываете оборотов? – спросила я Ольгу.

– Примерно половину, – она улыбнулась, – Можно было бы и больше, но у нас была недавно проверка, и если мы покажем меньше, в следующий раз они привяжутся и начнут придираться и копать глубже. Закроют магазин, а это – убытки.

– Оль, а ты посчитай: если хозяйка привозит, допустим, десять килограммов золота в месяц. – Сказала я. – Сколько они платят за грамм?

– Оптом – пять-шесть долларов.

– Значит, вкладывает пятьдесят тысяч. А продает здесь?

– По двадцать, – ответила Ольга.

Я быстро умножила и вычла. Такие круглые цифры сами просятся, чтобы с ними что-нибудь сделали.

– Итого, навар – сто пятьдесят тысяч, – я посмотрела Ольге в глаза. – И из них вы освобождаете половину от всех налогов?

– Ну, да. – Оля помолчала и неуверенно добавила: – Семьдесят пять.

Я сказала, что подумаю, и поблагодарила Ольгу.

В тот же вечер я позвонила Наташе и отказалась от ее предложения, сказав, что меня пригласили на собеседование в крупную очень престижную французскую фирму.

Наташа отнеслась к моему отказу спокойно:

– Ну, что же? Жалко. Счастливо.

Я ответила:

– Пока.

И положила трубку.

На следующей неделе я отправилась в фирму «Франсье».

Меня встретила Алена Ганская, директор по персоналу. Кажется, так называют эту должность? Я, конечно, не догадывалась, что эта дама заслужила нехорошую репутацию, выжимая последние соки из подчиненных. Особенно не повезло тем, кто поработал ее ассистентом.

Ганская была вся в черном. Она протянула мне костлявую ледяную руку. Я была готова к такому жесту – они все при первой встречи тянут руки, но ее ладонь была так безжизненна, что удивила меня, будто я руку мертвецу пожимаю.

Однажды на похоронах моего деда, когда наступили последние минуты прощания и гроб должны уже были опускать в глубокую яму, кто-то из родственников (их собралось много) первым подошел к телу и поцеловал его в лоб. Молча, вереницей взрослые склонялись над гробом и прикладывались губами к безжизненному лицу. Настала очередь нас, детей, впервые увидевших смерть так близко. Самая старшая внучка, Лена, студентка мединститута, испуганно прошептала: «Боже мой! Нам тоже идти!». Мы не могли вымолвить ни слова и, словно на ватных ногах, двинулись к гробу. Дед наш был волевым и очень строгим. С замирающим сердцем я приблизилась к его уже чужому лицу. Его лоб был ледяной и твердый, как камень.