Фея для Палача - стр. 26

Меня прорывает.

Слезы текут по щекам. Я шмыгаю носом и продолжаю нести абсолютную чушь. Краем сознания понимаю, что бесполезно, но остановиться не могу.

– Умножь пятьсот семьдесят девять на шестнадцать, – обрывает Демьян.

– Что?

Он повторяет задачу. Равнодушно, ледяным тоном.

Намекает на те странные фразы, которые сообщил незнакомец? Догадывается, что я утаиваю важную информацию?

Я их никому не выдам, но до смерти помнить буду. Хотя это не лучшая формулировка, ведь моя смерть может наступить совсем скоро.

– Как мне посчитать без калькулятора? – закусываю губу. – Или ты… ты специально? Только бы я заткнулась?

Демьян ухмыляется. Очень широко. Даже непривычно.

– Сам умножь, умник, – хмыкаю. – Легко давать задачу, но…

– Девять тысяч двести шестьдесят четыре.

– И как я это проверю?

Открываю сумку, нахожу ручку, клочок бумаги. Я провожу вычисления в столбик и прихожу к неутешительному выводу.

– Ты заранее знал, – смотрю на Демьяна с подозрением.

– Да. Вызубрил, чтобы поразить.

– Умножь еще.

Я не успеваю придумать пример.

Демьян включает музыку. На полную громкость.

Я вздрагиваю. Кажется, сейчас у меня лопнут барабанные перепонки. Зажимаю уши, сжимаюсь в комочек.

Он делает чуть тише.

Обычно я такое не слушаю. Тяжелый рок. У меня аж пищевод содрогается от безумного рева.

Я утыкаюсь взглядом в стекло, слежу за дорогой. Снаружи моросит дождь, совсем легкий. Я вытираю слезы.

Я не сразу отваживаюсь заговорить, но все же нарушаю тишину:

– Что мне сделать, чтобы ты меня отпустил?

Я понимаю, деньги предлагать бесполезно. Он за день может заработать столько, сколько я в жизни не видела. Его не волнуют мои гроши. Он не станет ради этого подставляться.

– Просто скажи, – продолжаю. – Я смогу затеряться, никто и не поймет. Я никогда не вернусь в этот город. Я все сделаю…

– Все? – в его голосе сквозит интерес.

– Абсолютно.

– Тогда помолчи.

– И ты меня отпустишь?

– Нет.

– Почему?

– Потому что не хочу.

– А чего ты хочешь?

Демьян поворачивается, от тяжелого взгляда по моему телу разливается жар. Я рефлекторно свожу бедра плотнее, позвоночник непроизвольно выгибается.

– Хочу поиграть, – хриплый голос буквально душит меня.

В памяти всплывает тот чудовищный снимок, который показывала Карина.

Раздробленная челюсть, собирали по кусочкам…

Такие у него игры? Такие?!

Я знаю, что нельзя показывать страх. Но я не знаю, как побороть истерику, унять панику.

Остаток дороги я молчу.

Мы въезжаем в элитный загородный поселок, автомобиль тормозит у высоких ворот, которые выстроены из темно-серого камня. Загораются фонари, я невольно жмурюсь от излишне яркого света.