Ферзь – одинокая фигура - стр. 10
– Ты умница!
– Возможно. Но дальше у нас трудности. Предположим, самоубийца выбирает не просто смерть, как мгновенное избавление, а смерть мучительную. Зачем?
– Мазохизм, – отвечает Бетси без тени запинки. – Родители не давали ребенку тепла и любви в детстве, часто наказывали и унижали, да? У него выработалось презрение к себе. А боль и страдания он воспринимает как знак любви. Это так гадко!
– Не подходит. В посмертном эмофоне были бы оттенки удовольствия, наслаждения – а этого нет.
– Тогда, может быть, вина? Ну, искупление за счет страдания, да?
Вот тут в мой кабинет (если так можно назвать эту клетушку) входит Дим. Похоже, сквозь дверь он слышал последнюю фразу, и на лице его теперь одобрительная улыбка.
– Привет, ребята! Правильные беседы ведете, одобрямс. Владя, идем.
– Куда?
– Сан Дмитрич прибыл.
Наиболее важное Дим предпочитает обсуждать в курилке. Он говорит: никотин плюс свежий воздух замечательно ускоряют мысли. Капитан Прокопов в ожидании нас задумчиво пыхтит «примой». Лицо у него несколько озадаченное, но эфир насыщен уверенностью. Он встает, жмет руки, здоровается, и мы с Димом ясно понимаем: следователю есть что сказать.
– Ну? – спрашивает Дим. – Каковы новости?
– Следствие установило, – говорит Сан Дмитрич. Он – обстоятельный крепкий мужик за сорок, он любит слово «установить».
– Что установило?
– Да, практически, все. Значит, отпечатки пальцев. На емкости с кислотой, на стакане, стенках ванной и кафельной плитке найдены только отпечатки Петровской. На кафеле их много, некоторые смазаны. Петровская билась в агонии, значит. Из чего следует, что умерла именно там.
– Угу, – говорит Дим.
– Потом так. Ладони Петровской испачканы в крови, а стакан и пузырек – нет. Значит, отпечатки оставлены ею при жизни, и больше того, до наступления агонии. Если бы стакан вытерли, а затем прикоснулись к нему рукой трупа, на стекле были бы частицы крови. Теперь. Консьерж – дедок, но в крепкой памяти – подтверждает целиком и полностью показания свидетеля Карася. Карась пришел без цветов в 6—25, дедок еще остановил его и переспросил, и даже удивился, что кто-то идет к Петровской. К ней в последнее время никто не ходит, говорит. В 6—28 Карась уже позвонил в милицию.
– Угу, – говорит Дим.
– Теперь, судмедэксперт. Все ясно как божий день: перфорация стенок горла, кровоизлияние, заполнение кровью трахей, асфиксия. Других травм, ссадин, кроподтеков, следов насилия на теле нет, имеются только ушибы на руках – вследствие, значит, конвульсивных движений. Смерть наступила не позже шести и не раньше четырех тридцати. Приняла кислоту, значит, не раньше трех тридцати. По словам деда, за это время в дом вошли только четыре человека, все жильцы, консьержу знакомы, нами опрошены. Причин подозревать их нет.