Феноменальный П. Т. Гелиодор - стр. 5
Мысль заключалась вот в чём: теперь он унаследует Никель-Айленд.
И он улыбнулся этой мысли.
Мать тут же дала ему затрещину.
Близняшки Вельма и Тельма хихикнули. И тоже получили по оплеухе.
– Прекратите бить детей! – вмешался раздражённый пастор, преподобный Бенджамин Хайтауэр из пресвитерианской церкви. Он не ладил с женой и потому страдал разлитием желчи и был вечно в дурном расположении духа. – У нас похороны!
Миссис Оливия, кивнув, сухо сказала:
– Знаю. В этом гробу лежит мой муж.
– Неправда! – возразил П. Т. – Мой отец на Никель-Айленде, охотится на оленей. А в гробу мистер Свитчайлд.
Именно после этих слов многие начали думать, что у П. Т. Гелиодора не всё в порядке с головой. И последовавшие события только укрепили их в этом мнении.
– Пойдём туда завтра, – сказал дядя Сайрус тем же вечером, прервав тишину, нарушаемую лишь стуком столовых приборов.
В доме было сыро и голо, на потолочных балках темнели пятна мха. Семья Гелиодор вместе с дядей Сайрусом ужинала за столом при слабом свете масляных ламп, вокруг которых звенели насекомые. Стул Майлуса пустовал, но стояла тарелка с приборами, словно он мог войти в дверь в любой момент.
– Куда? – спросил П. Т., не отрывая взгляда от супа.
– Куда? – спросили близняшки.
– Нет, только он, – ответил дядя Сайрус.
– Только я – что? – спросил П. Т. растерянно.
– А нам почему нельзя? – заныли близняшки.
– Потому что теперь он мужчина в доме, – терпеливо объяснил дядя Сайрус. – Он и пойдёт.
– Куда пойдёт? – спросила Сельма.
– На Никель-Айленд, – ответил дядя Сайрус.
П. Т. распахнул глаза и рот, капля супа потекла по губам и шлёпнулась в тарелку со звуком первой дождины перед грозой.
– Правда?
– Я не согласна, – сказала Эрма, которая никогда ни с чем не соглашалась.
– И мы не согласны, – сказали Вельма и Тельма. И рассмеялись. Близняшки не всегда понимали, о чём говорят взрослые, но такова уж была их натура – они часто смеялись и всегда одновременно.
– Он пойдёт один, – сказала миссис Оливия. Больше она ничего не добавила, но этого хватило, чтобы положить конец спору.
На следующее утро, на рассвете, дядя Сайрус без особых церемоний сдёрнул с П. Т. одеяло и спихнул племянника на пол. П. Т. только что заснул: всю ночь он мечтал, строил планы, составлял списки вещей, которые купит на вырученные от продажи владений деньги, – и вдруг очутился на полу.
– Ай!..
– Пора, – сказал дядя Сайрус, сплюнув рядом с П. Т. комок жевательного табака, свой первый завтрак.
Дядя Сайрус, в отличие от своего брата Майлуса, был высоким и тощим, как засохшее дерево, но силы в нём было как у двоих. Его руки, длиной по колено, походили на свисающие с ветвей верёвки, и, когда он шёл, они раскачивались. Он был грубоват и неразговорчив; иногда они с матерью П. Т. могли сидеть за одним столом больше часа, лущить фасоль или плести корзины из тростника, шить и резать по дереву – и не обменяться за всё время ни словечком, ни даже звуком. Молчали. Словно слова стоят денег и не следует растрачивать их попусту.