Феномен Евгении Герцык на фоне эпохи - стр. 11

^>[18], с этим нельзя было примириться. Хотелось взорвать общепринятую картину мира по Копернику, – более того, отказаться от Эвклидова хронотопа, перемешать представления о времени-пространстве. Карту полушарий Земли Адя воспринимала как образ истории – истории фантастического первобытного народа за два года: каждое полушарие изображало воинов, оружие, битвы на протяжении одного года, имевшего вид круга. А овладев грамотой, девочка не столько вникала в книги, сколько «сочиняла» по ним, переосмысливая на свой лад слова, вкладывая понятный лишь ей новый смысл в графический облик букв. Ведь невозможно было принять то, что «каждое слово, каждая буква имеют только одно определенное, неизменное значение»![19]

И здесь мы подошли к самому невероятному проявлению «революционности» сестер Герцык, разрушавших (конечно, в игре) старый мир действительно до основанья, – к их экспериментам с языком. Они были стихийными «имяславцами» за два-три десятилетия до появления имяславия в качестве религиозного направления и филологической школы[20]. «Рано родился вкус к слову, – пишет Е. Герцык. – <…> Интересовала сама материя слова вне смысла его»[21]. Аделаида в автобиографическом очерке «Мои романы» расшифровывает свидетельство сестры. Познакомившись в ранней юности с трудами теоретиков языка В. фон Гумбольдта и А. Потебни[22], А. Герцык почувствовала, что слово – это живое существо, рождающееся, проходящее свой жизненный путь, умирающее. При возникновении звукового состава слова поначалу сохраняют связь с реальной действительностью. В живом, «благоухающем» слове «понятие мыслилось вместе со словом, а слово отождествлялось с вещью»[23]. Заметим, что именно такие – бытийственно весомые слова занимали и имяславцев: эти последние находили примеры в священных текстах, поэтических произведениях, среди имен собственных… Однако, продолжает А. Герцык, связь слов с вещами со временем ослаблялась; перестав питаться энергиями бытия, слова из «мифов» делались условными знаками мыслей. Наступала смерть слов, – и, по мнению А. Герцык, нынешние люди, в чьей речи преобладают штампы, готовые фразы, имеют дело практически с мертвым языком и продолжают истреблять остатки жизни в нем: «Слушаешь окружающих напряженно, не успевая схватить смысл их речей, и видишь ясно, как топчут, губят они слова, подобно тому как мы, не замечая, давим жуков и мошек в знойный летний день»[24]. – Итак, юные Аделаида и Евгения, напряженно вслушиваясь в речь, – а в особенности в слова странные, редкие, чуждо звучащие, – приходили к острому ощущению языковой катастрофы, настигшей и захлестнувшей мир. Сознание человека, – так чувствовали, хотя и вряд ли смогли бы тогда четко сформулировать эти удивительные дети, – наполнено словами и понятиями, оторванными от реальности;