Фатум - стр. 4
И зачем он так старательно жонглирует метафорами? Неужели заметил сгорбленную фигуру в чёрной толстовке, которая прячется в уголке и самоуверенно строчит что-то в потрёпанной записной книжке? Возможно ли, что директор старается ради моего нового романа?
– Подсудимый, говорите по существу. В конце концов вы не на театральных подмостках, – кажется, судью оскорбляет такое откровенное словоблудие. Он снова тянется к бутылке и жадно осушает стакан воды.
– Прошу прощения, ваша честь, – подсудимый опускает глаза, напоминая теперь провинившегося ребёнка, который пытается попросить прощения, но не знает, как это правильно сделать. – Думаю, я ответил на вопрос? – он снова поднимает голову и бросает вопросительный взгляд на прокурора Лобанову.
– Расскажите о самой системе обучения, ваших традициях и новаторствах. Какие у вас есть факультеты? – продолжает интервью эффектная дама.
– Хм… – Рудольф морщится и на какое-то время умолкает. Но ведь это же самый банальный вопрос, который вообще может быть задан на судебном заседании!
– Сейчас у нас предусмотрено обучение на трёх основных факультетах: проза, поэзия и литературная критика. Где-то около тридцати человек на каждом. Также у нас есть свой альманах, в котором публикуются лучшие работы студентов. Если вас интересует, каждый студент должен пройти пятилетний курс обучения и защитить выпускную работу. Это может быть роман, сборник стихотворений или критических статей. Всё вполне традиционно. – Рудольф Безуглов пожимает плечами, будто бы удивляется: зачем он вообще отвечает на подобные вопросы? Прокурор Лобанова наматывает на палец белую прядь. На розовых губах блуждает едва уловимая насмешка. Неужели эта самоуверенная дама на самом деле думает, что может сломить волю такого сильного противника? Или она действительно считает себя непобедимой?
– Благодарю за ответ. Заранее прошу прощения, Рудольф Валерьевич, но как вы прокомментируете негативные отзывы выпускников в ваш адрес? – хитро щурится, как будто ждёт, что подсудимый покраснеет от смущения, вытрет пот со лба рукавом и заговорит тоненьким надтреснутым голосочком…
– Ваша честь, протестую! – вскакивает с места оскорблённый адвокат. – Подсудимый, вы имеете право не отвечать на такие вопросы.
Егоров Юрий Михайлович – возмущённый защитник директора «Фатума». Он так волнуется, как будто от решения судьи зависит его собственная судьба. В отличие от Безуглова, адвокат, вероятно, привык тщательно бриться каждый день. У него длинный нос с горбинкой, и в профиль он даже немного напоминает Ахматову. На лице застыла трагическая гримаса – воплощение безысходности и непреодолимой обречённости. Сведя густые чёрные брови домиком, мужчина будто бы просит понимания и снисхождения. Когда он напряжённо вслушивался в чеканные фразы горделивой дамы, на лбу появилась лёгкая паутинка морщинок. И если бы меня попросили создать портрет борца за справедливость, я могла бы писать с натуры. Адвокат Егоров прикрывает рот подушечками пальцев – на безымянном блестит обручальное кольцо. Этот блеск ослепляет прокурора, и несчастная женщина обиженно поджимает губы. Думаю, никто, кроме меня, не обратил внимания на эту мизансцену; просто я прекрасно знаю, что Егоров – бывший муж госпожи Лобановой. Несколько месяцев назад они развелись и вроде бы из-за супружеской неверности. Впрочем, я могу ошибаться, но на подобные вещи у меня тонкое чутьё: между прокурором и адвокатом летают искры непрощённой обиды и неистребимой ненависти.