Фантазерка - стр. 34
«Бабульки нашли друг друга», – подумал Андрей.
«Они тут гудели за милую душу», – подумала Лена.
«Последние дни у нее были в алкогольном бреду, – подумала Марина. – И хорошо. Хоспис на пленэре».
«Напиться и забыться, – подумал Антон. – Мне бы так кончить. Но пока есть еще у меня дела».
– Всю меня перевернула Эмиля, – призналась баба Катя, возвращаясь на место. – Ох, женщина! Этак бы каждой бабе… Я размышляла. В мозгу как в камне пробивало, мысли непривычные. Каждой бабе так выкаблучиваться – мужики не справятся. А по отдельности…. стервы всегда жизнь нормальным бабам портили…
– Вернемся к судьбе шкатулки, – прервал Андрей, – нам ехать уже пора. Что в шкатулке находилось?
– Ся.
– Что? – хором спросили гости.
– Находилася, – пояснила баба Катя. – Тетрадка находилася. Толстая, коленкоровая обложка. Сорок восемь листов, как сейчас помню, детям в школу покупала для алгебры и…
– А в тетрадке? – перебила Лена.
– Она до последнего писала. Я ей очки свои предлагала, а то буквы в пол-листа. Сведения ее жизни. От начала предков до Эмили. Вечерами, когда мы по рюмахе… рассказывала, зачитывала, но я не помню подробностей. А потом – враз! Сжечь и точка. Поддатая, конечно, была. А я, как на грех, печь растопила, грибы посушить, колосовики пошли, набрала.
– Колосовики – это кто? – спросила Марина.
– Грибы, которые созревают в начале июня, когда колосятся злаки, – пояснил Андрей.
– Красноголовиков с десяток нашла, маслята и подберезовики, а белых только парочку, но чистые, – подтвердила баба Катя.
– Грибы грибами, – нетерпеливо перебил Антон. – Но что со шкатулкой?
– Насколько я понимаю, – обратился к бабе Кате Андрей, – в шкатулке хранилась тетрадь? С мемуарами Эмилии.
– Только тетрадка, мемуаров, вот вам крест, не было. Эмиля тетрадку, под градус и под Гоголя, по листку – в топку. Я как чувствовала, блажит сердешная. И наутро ко мне с вопросами: «Где шкатулка?» «Сама ты, – говорю, – вчерась в печку бросала. Угли посыпались, я подбирала, чтоб, не дай господи, пожару случиться. Мы выпивали, а огонь пьяных любит». Она вспомнила! Ручками голову, – баба Катя неумело показала, как благородная женщина потирает виски, – помызгала. Ушла в сад, я ей там креслице давно поставила. Плетеное из соломки, сосед, что котлован вырыл, привез вещей, под дождем мокли, мы кто что прибрали..
– Эмилия сожалела о своем поступке? – спросила Марина.
– Горевала, понятно. До вечера в саду сидела, обедать отказалась. Потом пришла, комары заели. Я спросила, мол, жалко того, что спалила вчерась? Это, говорит, слово-в-слово помню: или самый глупый, или самый правильный поступок в моей жизни, наливай, Катя.