Фанаты. Сберегая счастье - стр. 50
– На каких-то съёмках дело было. Я пошёл, прости за откровение, пописать. Подхожу к умывальнику, наклонился, руки мою. А тут он, сзади подошёл. Лапы мне на талию положил и говорит: «Всеволод Алексеевич, ну что на тебе за брюки, право слово, ты где их взял? Приходи ко мне, я тебе нормальные сошью». Ну я и остолбенел. Слухи-то ходили давно. И, заметь, на дворе семидесятые годы, когда за такого рода интим грозит статья уголовная. Да и дико для нас это всё. В голове мелькают мысли: дать в морду, дать по яйцам, послать матом, убежать.
– И что вы выбрали?
– Последнее, – усмехается Всеволод Алексеевич. – Что, в твоей газете, или откуда ты эту историю знаешь, концовка была другой?
– Той же. Потом вы рыдали на плече обалдевшей супруги и жаловались на нанесённую вам душевную травму.
– И нечего язвить. У меня действительно была травма. Тем более, что хорошие брюки, да и вообще костюм мне бы не помешали.
– Тем не менее, вы подружились. Причём настолько, что спустя полвека готовы ехать к нему на день рождения. Терзают меня нехорошие подозрения…
– Сашенька! Не стыдно? Уж тебе-то я могу не доказывать свою гетеросексуальность? Спустя какое-то время мы объяснились, а потом и подружились. В хорошем смысле! Думаешь, много модельеров было в Советском Союзе? А Яша шил уникальные вещи из подручных материалов, из любых тканей, какие удавалось достать. И умел скрывать все недостатки фигуры.
– Ой, какие у вас недостатки, одни достоинства…
– Тогда никаких не было, но это я сейчас понимаю. А в те времена казалось, что пузо выпирает, что задница широкая.
– У вас?! Господи…
– Телекамера сильно полнит, не забывай. В общем, мы пронесли добрые отношения через всю жизнь. И как я понял, сейчас, когда он болеет, не работает, вокруг него осталось не так уж много друзей. Знакомая история, правда?
Сашка тяжело вздыхает, надеясь, что ответа он не ждёт.
– Поэтому я согласился. Раз уж мы так удачно в Москве. Из Прибрежного не поехали бы, конечно. Но всё сложилось. Ну что ты хмуришься? Вкусно поедим, посмотрим показ новой коллекции его модного дома.
– Вы же знаете, я не люблю тусовку.
– Зато любишь историю, правда же? Ты была когда-нибудь в «Яре»? Ну вот, побываешь. Посидишь за тем же столом, где едали когда-то Пушкин, Распутин и Шаляпин.
– Ой, не напоминайте. Полагаю, там такой же стол Шаляпина, как кровать в музее в Кисловодске. Из Икеи.
– Всё может быть, – усмехается Туманов. – Но стены точно те же самые. О, а мы приехали.
Выходит из машины первым, подаёт ей руку, придерживает дверь. Сашка затравленно озирается по сторонам, боясь увидеть толпу журналистов. Её фанатский опыт подсказывает, что даже на закрытых мероприятиях возле входа в ресторан будут стоять люди с камерами, надеясь вытянуть пару слов из зазевавшихся звёзд. Но никого подозрительного нет, неподалёку припарковался Мерседес, из которого вышла фифа в тонком льняном костюме и громоздких чёрных говнодавах, сделала селфи на фоне входа и продефилировала внутрь, помахав швейцару картонкой-приглашением. Но в целом ничего ужасного. Всеволод Алексеевич спокойно вытаскивает их пригласительные из кармана пиджака и ведёт Сашку в здание.