Факел сатаны - стр. 48
– Какое кино?
– Ну, свою первую картину. Ему, понимаете, после ВГИКа дали снимать полнометражный фильм. В главной роли он и решил снимать свою спасительницу.
– Вы видели этот фильм? – поинтересовалась следователь, так как не смогла его припомнить.
– Нет. Я вообще терпеть не могу кино. Разве это искусство? Театр – другое дело.
– Фамилию этой женщины он называл?
– Нет. Только имя. Лайма. Редкое, правда?
– Редкое, – согласилась Гранская. – И что же, они поженились?
– Я так и не понял. Морж сказал, что после съемок они жили как муж и жена, а потом расстались. Почему – не объяснил. А я в душу не лез… Однако после встречи «У Дуни» я понял – здорово его зацепило. Потом Морж где-то пропадал дня три. Заявился и говорит: знаешь, у меня была дочь. Умерла совсем маленькой, грудной. Я спрашиваю: дочь Лаймы? Да, говорит. И напился, неделю не просыхал.
– Юрий Антонович, Морж не делился с вами, может, у него появились какие-то планы в отношении Лаймы?
– Прямо – нет. Но как-то вырвалась фраза: «Я готов ей все простить».
– А что конкретно?
– Не говорил.
– Еще вопрос. Она сейчас замужем?
– Чего не знаю, того не знаю.
У Гранской в голове уже возникла новая версия, в центре которой была ревность, та самая ревность, которая так часто толкает людей на тяжкие преступления.
– Где живет Голенищев? – спросил Захар Петрович Измайлов.
Они сидели с Ингой Казимировной в его кабинете.
– Хутор Большие Ковыли, – ответила следователь.
– Уму непостижимо! – возмущался облпрокурор, записывая что-то на перекладном календаре. – Чтоб в наше время людьми торговали!..
– Я считаю, нужно немедленно проверить показания Молоткова. Представляете, если они подтвердятся?!
– Да, это дело так оставлять нельзя. Сегодня же позвоню в Ростовскую прокуратуру. – Измайлов отложил ручку. – Вы знаете, Инга Казимировна, просто отказываюсь понимать, что происходит вокруг.
– Самое страшное, что мы уже начинаем привыкать. Я последнее время все чаще вспоминаю одно высказывание Достоевского. Федор Михайлович писал: «Я хочу не такого общества, где бы я не мог делать зла, а такого именно, чтоб я мог делать всякое зло, но не хотел его делать сам…» Понимаете, безвыходность, ежедневное, ежечасное унижение пробуждает в наших людях самые темные, самые дикие инстинкты.
– Но какая глупость или слепота привели нас к краю пропасти? – спросил скорее самого себя Захар Петрович.
– Кто ищет зла, к тому оно и приходит, – вздохнула Гранская.
– Разве мы его искали? – недовольно заметил Измайлов. – О чем вы говорите, Инга Казимировна!
– Не я говорю – Соломон… Все наши догмы основаны на культе насилия. Переиначить, переделать, разрушить… Вот и пожинаем плоды.