Факел сатаны - стр. 38
– И кто же, по его мнению, изображен на картине? – удивилась Гранская.
– Некто Федор Михайлович Голенищев. По словам сына – уважаемый человек. Долгое время работал в совхозе управляющим животноводческим отделением. А два года назад ушел из управления и взял с женой на семейный подряд отару овец… Словом, маяк перестройки.
– Адрес?
– Ростовская область, хутор Большие Ковали… Сын говорит, еще вчера отец был жив-здоров, звонил ему…
– Где живет сын?
– Здесь, в Москве.
Инга Казимировна записала и данные Голенищсва-младшего.
– Спасибо за содействие, – сказала она на прощание. – Если что прояснится с лже-Бабухиным и Голенищевым, сообщу.
После разговора с муровским оперуполномоченным Гранская сразу же по автомату позвонила домой к Журу. Капитан был на месте.
– Может, задержим Бабухина? – предложил Виктор Павлович, узнав свеженькие новости.
– Установите наблюдение. Прилечу – решим, что будем делать с ним, и подумаем насчет Голенищева.
По радио объявили регистрацию на ее рейс.
К «Люкс-панораме» Гранская, Жур и два оперативника группы захвата прибыли на машине в девять с минутами утра. Когда Инга Казимировна прилетела ночью из Москвы, было решено начать с обыска у Бабухина в демонстрационном центре.
У подъезда стояла «чайка» – генеральный директор, значит, на месте. Следователь и опера поднялись на третий этаж, зашли в приемную. Там возились с батареей центрального отопления два молодых сантехника.
– А где секретарша? – спросил у них Жур.
– Отлучилась куда-то, – ответил один из парней. – Кажись, на почту.
– А сам? – кивнул на обитую красным дерматином дверь капитан.
– У себя, – одновременно сказали оба сантехника.
Следователь показала им служебное удостоверение и попросила быть понятыми при обыске. Парни согласились. Опера группы захвата остались в приемной. Когда Гранская, Жур и понятые зашли в кабинет, Бабухин говорил по телефону. Он был чисто выбрит, тщательно причесан. Щегольской костюм-тройка сидел на нем как влитой. Модная рубашка в полоску, галстук. От генерального директора пахло дорогим одеколоном. Он сделал жест рукой Инге Казимировне и Виктору Павловичу, – мол, садитесь. Но те продолжали стоять, осматривая помещение. Все стены были увешаны афишами. Алла Пугачева, Валерий Леонтьев, Тамара Гвердцители, Анне Веске, Владимир Пресняков. Тут же смотрел на всех исподлобья Кашпировский. Но многих на афишах ни Гранская, ни Жур не знали. Еще кабинет украшало несколько картин в тяжелых багетных рамах.
В комнате было прохладно – через открытую дверь с лоджии струился утренний воздух, шевеля шелковую гардину. Окно было затенено густой кроной могучего платана, ветви которого чуть ли не касались стекол.