Фаина Раневская. Психоанализ эпатажной домомучительницы - стр. 23
– А что такого особенного в этом случае? – насторожился Бес.
– А то, что она стала великой актрисой, несмотря на полное отсутствие данных к этому. Несмотря на убежденность в своей некрасивости, и даже несмотря на заикание! Много ты знаешь людей, страдающих комплексом недолюбленного ребенка, заикающихся и при этом ставшими великими артистами?
– Уел! – захохотал Бес. – Нокаут. Ученых – знаю. Даже бизнесменов знаю. А вот с актерами и в самом деле туговато. Не тот набор данных. У актеров множество разных комплексов, но не этот. По крайней мере не в таком виде.
– Значит, работаем дальше, – подвел итог беседе Психолог. – В Треугольнике Судьбы три вершины. Пока мы видим две: Преследователь и Жертва. А где же Спасатель?
– Я к тебе еще загляну, – пообещал Бес и традиционно щелкнул пальцами. Проскочила фиолетовая молния, и Бес исчез, оставив лишь лесной аромат, к которому примешивался явственный запах сероводорода.
– А ароматерапия ему еще не вполне дается, – фыркнул Психолог и распахнул окно.
Люди и дельфины
– Вы любите животных? – неожиданно спросила Раневская.
– Смотря каких, – признался Психолог. – Например, собаки мне нравятся больше, чем кошки.
– Нет, я имею в виду просто животных. Диких, – пояснила Раневская. – Не тех, которые считаются друзьями человека, разделяют нашу жизнь. А вот просто животных, как часть дикой природы.
– Как-то не задумывался, – ответил Психолог. – Помню, в детстве с удовольствием смотрел передачу «В мире животных». Очень нравилось. Но любить? Наверное, я их недостаточно знаю и уж совсем мало понимаю, чтобы действительно любить. Хотя когда читал «Рассказы о животных» Сетон-Томпсона, то очень любил всех четвероногих героев, что домашних, что диких. А почему вы спросили?
– Вам приходилось бывать в зверинцах? – Раневская сморщилась. – Не в зоопарках, вроде того, что в Москве, где просторные вольеры, хороший уход за животными. А вот в передвижных зверинцах. Где грязь, вонь, тесные клетки, облезлая шерсть…
Психолог кивнул. В детстве его водили в такие зверинцы, и он помнил мучительное чувство тошноты от отвратительного запаха, помет, смешанный с опилками, раскисающий в мокром снегу под ногами, – почему-то все эти походы были зимой, – посеревшую от грязи маленькую лису, забившуюся в угол клетки и скалящую оттуда зубы… Выходя из зверинца, он всегда испытывал облегчение, а пирожное, которое ему потом покупал отец, воспринимал как награду за то, что выдержал этот поход без слез и нытья.
– У вас стало интересное выражение лица, – заметила Раневская. – Такое впечатление, что вы вспомнили что-то очень неприятное.