Фабрика мертвецов - стр. 7
— Боюсь, мне пора идти. Надо, знаете ли, собираться, раз уж ссылка неизбежна! — Митя бросил на бабушку полный отчужденности взгляд.
— Ты меня расстраиваешь, мальчик мой, — протянула княгиня. — Словно и не с родной бабкой прощаешься!
Чего она ожидала — что он будет разводить любезности, когда она его так подвела?
— Клянусь, я вытребую тебя к себе на следующее лето! Ты и оглянуться не успеешь!
Ne serait-ce pas charmant?[2] — как говаривает младший князь Волконский. Зимний сезон он проведет в этой… тмутаракани, чтоб не сказать хуже? Благодарю покорно!
— Провинциальные барышни будут от тебя без ума! Станешь вывозить их кататься на Днепр — говорят, виды невероятные…
Лицо Мити оставалось холодным и невозмутимым: ему не интересно, что за виды там, куда его ссылают без всякой вины.
— Уж бабушка позаботится, чтоб вам хватило и на лодку, и на конфеты! — раздутый от ассигнаций толстый кожаный бумажник бабушка ловко сунула ему за обшлаг.
Его жизнь сломана, а она предлагает конфеток купить! Еще и не себе, а каким-то провинциальным дурам!
— Довольно уж дуться! Сменишь обстановку, попутешествуешь…
От ярости стало горячо в груди: путешествовать — это выехать в Ниццу, или в Баден-Баден, или на худой конец в Крым, а не в грязную дыру!
— Через годик вернешься…
Он умрет там за год!
— И отдадим тебя… хоть во флот! Будешь морским офицером, раз уж тебе так идет форма!
Во флот! Она даже не собирается протежировать его в гвардию! А еще говорит, что Белозерские — его семья! Надо уходить, сейчас же, немедленно, пока он не наговорил непоправимого, после чего от бабушки и малой протекции не дождешься!
— П-прощайте, бабушка! — выдавая стиснувшую горло злобу за волнение, прохрипел Митя. — Я… буду скучать!
— А уж я-то как буду! Храни тебя Бог, мальчик мой! Аннушка, проводи!
И он пошел к дверям, оставляя за спиной разбитые надежды и эту… подлую… старуху!
Но все же глянул через плечо, надеясь увидеть на ее лице хоть тень страдания. Но бабушка уже пила чай, с легким интересом поглядывая через высокое окно на пеструю толпу внизу, на улице.
Да она вовсе о нем не думает! У нее ведь есть внуки и получше, настоящие кровные Белозерские, а от полукровки, чей отец едва получил дворянство, можно и деньгами откупиться. Пожаловать рублик, как дедушке-городовому на Рождество жаловали.
Он вернется и швырнет бумажник ей в лицо…
И останется вовсе без ничего: и без покровительства, и без денег!
— Дмитрий Аркадьевич… Прошу.
Тихий голос заставил его очнуться. Оказалось, что он уже стоит под парадной лестницей бабушкиного особняка, а провожающая его горничная протягивает фуражку с гербом.