Фабрика мертвецов - стр. 51
— Остап Степанычу це не сподобается! — прижимая ладонь к разбитому носу, мрачно пробурчал сторож.
Под неловкие поклоны пятящихся к дверям стражников Митя направился к саквояжу и принялся разыскивать в нем чистую рубашку. Руки слегка подрагивали.
— Прости… — неловко пробормотал отец. — Нельзя было сдаваться.
Митя замер. Если отец скажет, что был уверен: сдайся он, и урядник выстрелит всенепременно — Митя это примет. Не поверит, конечно: уряднику нужна была покорность, а не смерть… Но примет.
— Пойми… — выдавил отец. — Нужно, чтоб здешние порядочные обыватели меня уважали… а непорядочные — боялись. Но какой страх может быть, если по губернии разнесется, что нового полицейского начальника сельский урядник повязал?
— Не беспокойтесь, батюшка, — возвращаясь к тону, которого придерживался всю дорогу, с холодной вежливость кивнул Митя. — Я ваш покорный сын, располагайте мною всецело ради вашей карьеры.
— Опять? — взревел отец. Оглянулся, почувствовав устремленные на него со всех сторон любопытные взгляды, и понизил голос: — Пойми уже наконец, я не собираюсь жертвовать важным для всей империи делом ради твоих… никчемных светских мечтаний!
— А также ради моей жизни, — старательно изображая готовность, закивал Митя.
— Да не выстрелил бы он! — скривился отец. — Думаешь, после двадцати лет в полиции я не различу, когда и впрямь готовы стрелять, а когда только грозятся? Хватит труса праздновать! Собирайся — едешь со мной.
— Вам угодно меня еще и опозорить — прокатить через всю губернию в драных штанах? — процедил Митя.
— Вот они, брючки-то, зашитые! И сюртучок почищен, паныч, и батюшки вашего! — бывший лакей подскочил к Мите с его вещами. — В лучшем виде! Дозвольте-с помочь?
— Не надо! — Митя принялся натягивать брюки.
Каким же дураком он был! Паро-кони, ночная скачка, штурм имения, утренние дурачества у колодца… Он позволил отцу думать, что между ними может быть что-то, кроме холодного отчуждения, и тот немедленно подвел его под выстрел!
— Поторопись! — скомандовал отец, направляясь к двери.
Митя ненавидяще посмотрел ему вслед: пади он от руки пропахшего салом солдафона, отец бы и над бесприютной сыновьей могилой своих полицейских муштровал! В носу отчаянно защекотало, а стиснутый в руках сюртук стал расплываться от навернувшихся на глаза слез. Еще не доставало перед полицейскими расплакаться — не объяснишь же им, что это от глубокого разочарования. Здешние таких тонких материй не поймут. С сюртуком в руках Митя уже привычно сунулся в окно на задний двор.
— Куды, паныч? Батюшка ждеть! — завопил вслед бывший лакей.