Ежевика Её светлости. Средневековые сказки II - стр. 18

«Эх, жалко, нет никакого туеска, кувшинчика… Один только нож небольшой – как раз под тонкую ручонку – ей Катэрина в карман положила. А набрать бы с собой водички, когда там новый ручеёк встретится? Как знать… А того любопытнее – куда я вообще иду-то? Что за нужда, что за приказание гонит прочь, прочь через лес, да всё окраинами, подлесками?»

Вот и снова бредёт на усталых, дрожащих ногах она, да так упрямо, точно её дело неотложное ведёт!

Старикан ещё этот, как репей на собачьем хвосте! Чёрт его задери! Как ни оглянешься » вот он, маячит, как пень заиндевелый!

– Отстань ты, Сатаны ради, а? – взмолилась Ежевика. – Ну чего ты, паршивая твоя светлость, прицепился-то?

И захохотала, зашлась гоготом, как умалишённая кликуша, которой уж терять нечего. Ух, как же весело, как заполошно хорошо, ядовито-сладостно было говорить с господином, с самим князем таким вот манером! А тот всё молчит, глядит на неё осуждающе, холодно.

– Да сделать-то ты ни черта не можешь, а? Твоя свинячья светлость, Хрюн Высокородие, ахаха! – вопила Инга и аж хрипела, заходясь от хохота. Хлопала себя по ляжкам, трясла головой.

Это всё её мерзотное детство, вся её тошнотная жизнь как блевота из неё выходили.

– Сдох ты, сдох, вонючий лысый чёрт, сдох! Сам себе теперь приказы отдавай, сам себе и мягоньку постелю стели с могильными червяками, аха-ха-х-аха! Пусть-ка они теперь тебя обнимают, вот их и имей под хвост, барсук ты помойный, опарыш, цепень свиной!

Инга орала, пока не охрипла и не лишилась сил окончательно. Солнце совсем уж на спад ушло, повалилось за чёрные деревья. Повалилась и Ежевика, где была. Умостилась в корнях иссохшего, мёртвого дуба и, равнодушно отвернувшись от призрачного своего провожатого, уснула.

Снилась ей еда. Будто снова за столом она у сестры своей Катэрины, а прислуживают им Катэринина мать да её, Ежевики, человечая матушка. А пиршество-то богатое, сладостное!

– Как у настоящих господ положено, а не то жиденькое да завалящее, что ты мне милости ради нашвыряла на стол! – Ежевика сестре выговаривает. А та только усмехается да свинины куски в мёд макает. Инга тянет что пожирней, сало с ладонь толщиной на пушистый хлебушек кладёт, кубок подставляет не глядя, и мамашка её, раболепно скрючившись, горького наваристого пива своей дочке-госпоже подливает.

Вдруг садится к ним за стол сам брат Адалвалф, добрый наследничек. Рожа топором раскроена пополам, весь в земле и засохшей крови, будто его долго волокли, до самых ворот в Ад.

– Эй ты! – кричит ему Ежевика. – С какого перепугу еду мою жрёшь, кто пустил тебя, драное пугало?