Эжени флиртовала… Женщины времен Июльской монархии - стр. 39
«Однажды он рассказал мне, что накануне вечером он с графом Морисом Эстергази, чей веселый нрав был так ему по душе, надев маски, отправились на бал, а потом пошли проводить графиню X…[43] и довели ее до самого дома, где собралось много гостей, которые там веселились и танцевали. Для всех гостей эти две маски так и остались загадкой, разгадку к которой знала одна только хозяйка дома. Герцог не скрывал, что совершил весьма легкомысленный поступок, но сказал, что не смог удержаться от искушения сделать что-либо для того, чтобы при дворе его не считали ни на что не способным. К счастью, про это никто не узнал, и в этом я смог убедиться позднее, хотя в то время мне это и показалось невозможным»[44].
Эта свобода, позволявшая молодому герцогу покидать дворец и волочиться за юбками, кому-то может показаться странной. Некоторые историки видят в этом один из главных элементов дьявольского плана Меттерниха. По мнению этих историков, австрийский министр, зная о слабом здоровье принца, якобы намеренно подталкивал его вести столь разгульный образ жизни для того, чтобы ускорить его кончину. Один из современников подтверждает это:
«Он с жадностью искал шумных удовольствий на балах, ночи напролет кружил в вихре вальса скорее утомительного, нежели сладострастного, поскольку размеренным немецким танцам он предпочитал резвые прыжки английского галопа или головокружительные фигуры французских танцев. Поэтому окружение принца не без тревоги замечало, как этот молодой человек, некогда бывший столь солидным, столь занятым важной работой и столь серьезным, возвращался под утро бледным и усталым после утомительных бессонных ночей, проведенных на балах»[45].
Меттерних, видя, что праздники и бессонные ночи не дают желанного результата, решил достичь цели другим способом, подбросив Орленку очередное увлечение. С помощью графа Эстергази и Густава де Нойперга (сына второго мужа Марии-Луизы) герцогу регулярно стали поставлять девиц легкого поведения, опытных в любовных играх и способных проводить многочасовые сеансы любви.
И в этом Меттерних вроде бы даже преуспел, если верить автору «Истории Наполеона II», писавшего:
«Герцог как бы пожелал предаться одновременно всем излишествам сразу и повел против самого себя войну на истребление. Он распахнул свое сердце для впечатлений, которые могли бы стать для него источником нежных утешений, но которые, будучи всего лишь результатом бурной страсти, необузданной и бесцельной, ускорили разрушение этого столь изношенного, хотя и молодого, организма превосходившими человеческие возможности физическими нагрузками и моральными потрясениями».