Евстигней - стр. 10
Тут же он вспомнил и документ, неделю назад в стенах Академии им подписанный. Память солдат Федотов имел отменную, читанное однажды помнил всегда.
Документ составлял некий ярыжка, славное заведение токмо позорящий: с козявой в носу, с губою пьяной и ногою кривенькой. Зато руку ярыжка имел ловкую! Руку, видать, и ценили.
Ярыжка от лица неписьмённой Аксиньи и под диктовку секретаря Академии тогда нацарапал:
«Я нижеподписавшаяся… доброволно императорской Академии художеств в Воспитателное училище отдаю малчика свого родного Евсигнея Ипатьева, прижитого с первым мужем моим Тоболского пехотного полку полковой артиллерии канонером Ипатом Фоминым сыном Фоминым… Во уверение чего и подписуюсь.
К сей подписке вместо жены своей Аксинии Михайловой дочери по ее прошению муж ее лейб гвардии Измайловского полку солдат Иван Петров сын Федотов руку приложил.
Апреля 14 дня 1767 году».
Глава вторая
Иван Иванович Бецкой, президент
«Наказ» императрицы Екатерины от предыдущего, 1766 году много пострадал от урезки и критик. Однако ж и в таком виде был хорош, нов. В особенности тем, что трактовал не только о дворянах и духовенстве – трактовал «о состоянии всех в государстве живущих». То бишь о свободах всех граждан.
К чему был сей «Наказ» дан? А к тому, чтобы ко-ди-фи-ци-ро-вать законы! Расположить их по полочкам. Еще затем, чтобы людишки подлые без дела меж двор не шлялись.
«Хотим предотвратить побеги и злодеяния? Надобно сделать так, чтобы меж людьми распространилось просвещение. И здесь самый верный способ – усовершенствовать воспитание. Раньше как? Люди в империи рождались в унынии, умирали в бедности. Теперь – не то!»
Иван Иванович Бецкой – русский европеец, любитель искусств и протчих художеств – отчего-то вздохнул. Хотя, видит Бог, должен бы только радоваться. Тут же, правда, свой вздох он и уразумел: хоть и оценен, хоть на виду – а словно недодали чего-то! То, о чем хотелось кричать, – приходилось прятать. То, о чем смолчал бы, – недруги напоказ выставляют!
А тут еще – поперек мыслей о «Наказе» и прочих делах важных – стало слишком уж часто припоминаться давнее: теснящее грудь, нестерпимое.
Припомнилось, как всего через несколько дней после восхождения государыни на престол вбежал он к ней, исполненный кипенья чувств. Вбежав, пал на одно колено и со слезой – но неотступно, но требовательно, – молил ответить: кому именно обязана она российским престолом?
– Богу и избранию моих подданных, – отвечала государыня, вскинув удивленно левую бровку.
– Так я не стою сего отличительного знака! – крикнул тогда Иван Иванович и, зажмурившись, потянул через голову орденскую ленту.